Роковая любовь

Его опыт работы с документами, включая самые лаконичные и самые непонятные, позволял ему составлять свое мнение о них, даже если у него не было времени прочитать документы целиком. Поэтому фразы, выхваченные им наугад, не оставляли ему ни малейшего сомнения.

Выпив несколько глотков вина, он снова сел за стол, придвинул блокнот и через силу раскрыл его наугад.

«Марсьяль обязательно вернется, теперь это вопрос времени, и тогда посмотрим, чья возьмет»,— невыразительно прочитал он.

Наступающий день осветлил небо и начал вычерчивать китайские тени высоких деревьев. После ночного дождя от земли пахло сыростью. Стоя на пороге кухни, Виктор потянулся, чтобы размять затекшие мышцы плеч и шеи. Он чувствовал себя опустошенным и подавленным. За бутылкой кагора последовал полный кофейник, а из переполненной пепельницы вываливались окурки.

Он сошел вниз на три ступеньки и прошелся по гравию. Как ему рассказать обо всем этом? И кому? Разумеется, прежде Максиму, но Нильса-то это касается больше, чем их!

Когда он вспомнил, как обошелся с Нильсом во время его неожиданного появления в Роке месяц назад, его охватило жгучее чувство вины. Сейчас он готов был простить брату что угодно.

Виктор обернулся и посмотрел на дом. Сколько же страданий должна была вынести мать, чтобы дойти до такого? Добрую часть ночи он пытался собрать воедино свои воспоминания. Записи, сделанные, в черном блокноте, соответствовали периоду тридцатилетней давности. Стало быть, в 1970 году ему было шесть лет, Максиму восемь, и, очевидно, они не слишком много понимали в ее горе. Этот блокнот, судя по всему, был ее единственной отдушиной, в нем она изливала свою боль, исписывая страницы тяжелыми откровениями, где были смешаны гнев, отчаяние и. ненависть. Отсутствие Марсьяля пожирало ее, неумолимо разрушало. Хотя он покинул их. мать ради другой, она продолжала испытывать к мужу безмерное обожание, которое убивало ее, сжигало на медленном огне. Даже любовь к детям не могла развеять ее горе. Знать, что Марсьяль счастлив вдали от нее,– это было страшной пыткой, беспрестанно буравившей ее тело и душу. С помощью кусачек она разрезала свое обручальное кольцо и бросила его в корзину с подвенечным платьем, но этот отчаянный жест не принес ей ни малейшего облегчения. Впрочем, она собиралась сжечь и свадебное платье в камине гостиной, но лишь боязнь пожара в доме, где на втором этаже спали ее сыновья, остановила ее.

Она ни разу не видела Анеке, но создала довольно точный ее образ, предполагая, что Анеке очень красивая, светловолосая, экзотичная, и возненавидела это существо всей душой. Пережевывая свою горечь, она отравлялась ею. Ежедневно, уложив сыновей спать, она яростно писала. Сначала это была школьная тетрадь, в которой она не могла выразить ничего, кроме своего безумного отказа. Нет, она не принимает уход Марсьяля, нет, она не может вынести, что он предпочел ей другую, нет, она не смирится никогда. Тетрадь, на которой отсутствовала дата, выдавала ужас первых дней, когда она оказалась одна,– мать отказывалась принять свою судьбу и только повторяла до бесконечности это «нет».

Черный блокнот появился позже. Он доказывал, что у матери было время для размышлений. В семидесятом году родился Нильс, и безмерное счастье Марсьяля выплескивалось во время визитов в Рок. Радость человека, у которого все так безоблачно, а он даже не пытался скрыть это, была невыносима для нее. И когда отец объявил сыновьям, что скоро познакомит их с «маленьким братиком», она рассвирепела. Мысль о том, что ее сыновья увидят шведку и внебрачного ребенка, сводила ее с ума. О, она прекрасно понимала, насколько тяжела атмосфера Рока, но не хотела, чтобы ее мальчики веселились в другом месте. Ведь, по сути, кроме них, у нее не было ничего, только этот ужасный дом, в котором она ощущала себя пленницей.

Продолжение было логичным и неотвратимым. Мать не видела никакого другого выхода, она должна была уничтожить шведку, убрать ее, как было написано в блокноте. И после этого – она была абсолютно уверена – все вернется на круги своя. Оставшись один, Марсьяль окажется уязвимым, он будет нуждаться в утешении, а совсем еще маленькому ребенку понадобится кто-то для воспитания.

Каждый вечер, словно в горячке, она перечисляла в блокноте все возможные способы достижения цели. Если ей претило воспользоваться ножом, то был еще револьвер Марсьяля, который тот оставил ей перед уходом, но она не знала, сумеет ли справиться с оружием.