Роковая монахиня

Все это Мисс решила переделать, причем не только из-за зала и потерянной в результате этого площади — боже мой, ей со служанкой нужно было очень мало места и она вполне могла бы отказаться от зала, не ограничив себя тем ни в малейшей степени! — но это было довольно скверное, можно даже сказать, жуткое чувство, когда она сидела в своей комнате, тесно примыкавшей к залу, и осознавала, что отделена от этой нечестивой стройки с ее обезображенными и оскверненными образами, темными углами и грудами мусора лишь толстой дубовой дверью. А иногда вечерами — она могла бы побожиться — ей слышались из зала шаги и перешептывание. Дороти была, к сожалению, наполовину глухая, и ее нельзя было призвать в свидетели. Но кухарка, молодая ветреная особа, не пользовавшаяся особой благосклонностью хозяйки, сильно смутилась, когда ее позже спросили об этом, и заверила Мисс, что тоже слышала нечто в старом зале и что не желала бы с наступлением темноты подходить к нему слишком близко — ни за какие деньги во всем Йоркшире.

Поэтому были наняты рабочие, чтобы очистить часть зала, примыкавшую к двери Мисс и установить стены поперек верхнего отделения. За счет этого не только перегораживался зал, но и получалась прекрасная просторная кладовая, для которой теперь требовался лишь потолок, чтобы ею можно было пользоваться и чтобы полностью отделить комнату Мисс от прежнего неприятного соседства.

Потолок, для которого в стены были вмурованы балки примерно на высоте десяти футов и который требовалось лишь обшить досками, взялся доделать живший внизу в деревне плотник-ирландец. И с его умением он мог бы выполнить эту работу всего за несколько дней. Однако Патрик О’Фланнаган, хотя и был добрым малым, имел один недостаток, который не только приуменьшал многие из его достоинств, но и временами сводил их на нет. Дело в том, что он пил. И если я говорю «пил», то имею в виду не какую-нибудь невинную родниковую воду, а настоящее ирландское виски, употреблявшееся им, видимо, из чувства национального достоинства, причем в таких количествах, что к слову «пил» вполне уместно было бы добавить эпитет «изрядно».

Поэтому завершение устройства кладовой затягивалось со дня на день. И хотя Мисс все время требовала от Патрика О’Фланнагана, чтобы он доделал кладовую или по крайней мере совершенно точно назвал ей день, когда она будет готова (потому что, если Патрик пообещал что-то определенное, то расшибется в лепешку, но сделает), он умудрялся так искусно уклоняться от подобных обязательств, как это может в таких положениях делать только ирландец. Правда, Патрик обещал закончить кладовую в «ближайшие дни», но оговаривал это таким количеством различных условий типа «если милостью божьей жив буду», «если здоровье позволит» и так далее, что заранее можно было сказать, что господь вряд ли будет в состоянии все их исполнить. И опыт показывал, что так оно обычно и выходило.

Однако, прежде чем продолжить свой рассказ, я должен познакомить здесь читателя немного ближе с семейными обстоятельствами Патрика, пусть даже в нескольких словах.

Патрик О’Фланнаган жил в самом конце небольшой деревни, примерно на удалении двухсот шагов от последних домов, на маленьком пятачке среди болота, который он, помня о своем родном «изумрудном острове», как называют Ирландию ее поэтически настроенные сыны, специально подыскал для себя и который он получил в наследство от прежнего владельца участка, очень ценившего Патрика. Обитал он там одиноко, лишь со своей старушкой матерью и младшим братом, и не только он избегал остальных жителей деревни, но и они избегали его; дело в том, что Патрик принадлежал к той части ирландской нации, которая обратилась в протестантство и пришла к мысли, что путь на небо она может найти и без молитв их прежних патеров.

К сожалению, вынужден здесь сразу же заметить, что Патрику в действительности так же мало было дела до протестантства, как и в свое время до католичества. Единственное, чему он придавал на свете значение, была посильная забота о собственной плоти и о поддержании в ней жизни. Ну а поскольку он, как он сам часто выражался, «мог обходиться в работе лишь самой малостью», Патрик остерегался перенапрягать свои силы. И если в доме было достаточно картофеля и виски, то хотел бы я видеть того христианина, который бы оказался в состоянии заставить Патрика выбраться из своих четырех стен. Пока в доме оставался хотя бы один из этих «ирландских лимонов» (как там в шутку называют картофель) или хотя бы одна капля «горной росы» (более благородное название виски), его невозможно было сдвинуть с места. И лишь когда его запасы иссякали полностью, Патрик задумывался о новой работе, вернее, о причитающемся за нее вознаграждении.