Роковая музыка (пер. Н.Берденников под ред. А.Жикаренцева)

– ЛЮДИ ГЛУПЫ И ПОНАПРАСНУ РАСТРАЧИВАЮТ СВОИ ЖИЗНИ. НЕУЖЕЛИ ТЫ ЭТОГО ЕЩЕ НЕ ЗАМЕТИЛА? РАЗВЕ ТЫ НЕ СМОТРЕЛА С ЛОШАДИ НА ГОРОД? ПРАВДА ОН ПОХОЖ НА МУРАВЕЙНИК, ПОЛНЫЙ СЛЕПЫХ СОЗДАНИЙ, КОТОРЫЕ СЧИТАЮТ СВОЙ МЕЛКИЙ ЗЕМНОЙ МИРОК РЕАЛЬНЫМ? ТЫ ВИДИШЬ ОСВЕЩЕННЫЕ ОКНА, И ТЕБЕ ХОЧЕТСЯ ДУМАТЬ, ЧТО ЗА НИМИ СКРЫВАЕТСЯ ВЕЛИКОЕ МНОЖЕСТВО ИНТЕРЕСНЫХ ИСТОРИЙ И СОБЫТИЙ, ХОТЯ ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ТАМ, ЗА ОКНАМИ, НЕТ НИЧЕГО, КРОМЕ МЕЛОЧНЫХ ТУПЫХ ДУШОНОК, ПОЖИРАТЕЛЕЙ ПИЩИ, НАЗЫВАЮЩИХ СВОИ ИНСТИНКТЫ ЧУВСТВАМИ. ОНИ ДУМАЮТ, ИХ НИЧТОЖНЫЕ ЖИЗНИ БОЛЕЕ ЗНАЧИМЫ, ЧЕМ ДУНОВЕНИЕ ВЕТЕРКА.

В глазах Смерти ярко полыхал синий огонь. Ей показалось, что ее поглощает какая-то бездна.

– Нет, – прошептала Сьюзен. – Нет… Я никогда так не думала.

Смерть резко выпрямился и отвернулся.

– НО ВООБЩЕ ЭТО ПОМОГАЕТ.

– Но в том, как люди умирают, нет никакого смысла! – воскликнула Сьюзен. – Это же хаос! Где справедливость?!

– ХА.

– А ты? Ты ведь вмешался! Спас моего отца!

– Я ПОСТУПИЛ ГЛУПО. ИЗМЕНЕНИЕ СУДЬБЫ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА СПОСОБНО ИЗМЕНИТЬ ВЕСЬ МИР. Я ПОМНЮ ЭТО. ЗАПОМНИ И ТЫ.

Смерть по-прежнему не поворачивался к Сьюзен.

– Не понимаю, почему мы не имеем права вмешиваться?! Ведь мир станет от этого только лучше!

– ХА.

– Или ты боишься изменить мир?

Смерть повернулся. И, взглянув на него, Сьюзен попятилась.

Он медленно направился к ней, а голос его превратился в шипение:

– И ТЫ ПОСМЕЛА СКАЗАТЬ ЭТО МНЕ? ТЫ, НАРЯДИВШАЯСЯ В КРАСИВОЕ ПЛАТЬЕ, ПОСМЕЛА СКАЗАТЬ ЭТО МНЕ? ТЫ? ТЫ ЛЕПЕЧЕШЬ ОБ ИЗМЕНЕНИИ МИРА? ЧТО, НЕ МОЖЕШЬ НАЙТИ В СЕБЕ СМЕЛОСТЬ И ПРИНЯТЬ ВСЕ КАК ЕСТЬ? ЗНАТЬ, КАК СЛЕДУЕТ ПОСТУПИТЬ, И ПОСТУПАТЬ СООТВЕТСТВЕННО, НЕВЗИРАЯ НИ НА ЧТО… ДА ЕСТЬ ЛИ ХОТЬ ОДИН ЧЕЛОВЕК В ЭТОМ МИРЕ, КОТОРЫЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОНИМАЕТ, ЧТО ТАКОЕ ДОЛГ?

Его пальцы конвульсивно сжимались и разжимались.

– Я ВЕЛЕЛ ТЕБЕ ЗАПОМНИТЬ… ДЛЯ НАС ВРЕМЯ – ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ МЕСТО. ОНО РАССРЕДОТОЧЕНО. ЕСТЬ ТО, ЧТО ЕСТЬ, И ТО, ЧТО БУДЕТ. ИЗМЕНЯЯ ПОРЯДОК ВЕЩЕЙ, ТЫ НЕСЕШЬ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ВНЕСЕННЫЕ ТОБОЙ ИЗМЕНЕНИЯ, А ОНА СЛИШКОМ ТЯЖЕЛА.

– Это всего лишь оправдание!

Она долго смотрела на высокую фигуру, после чего развернулась и зашагала из комнаты прочь.

– СЬЮЗЕН?

На полпути она остановилась, но оборачиваться не стала.

– Да?

– У МЕНЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО… КОСТЛЯВЫЕ КОЛЕНИ?

– Да!

Вероятно, это был первый на Плоском мире чехол для пианино, и сделали его из ковровой дорожки. Утес легко забросил инструмент на плечо, а в другую руку взял мешок с камнями.

– Не тяжело? – спросил Бадди.

Утес покачал пианино, словно взвешивая его.

– Немного, – ответил он. Под ним заскрипели половицы. – А обязательно было вытаскивать из него все эти части?

– Так нужно, – вмешался в разговор Золто. – Это как… с каретой. Чем больше частей снимаешь, тем быстрее она едет. Пошли.

Они вышли из дома. Бадди старался не привлекать к себе внимание – насколько может не привлекать к себе внимание человек в компании с гномом, приматом и троллем, тащившим в мешке рояль.

– Это как карета, – повторял Утес, пока они шли в «Барабан». – Большая черная карета с ливером.

– С ливером? – переспросил Бадди. Он уже начинал привыкать к своему новому имени.

– Ну, со щитами и всем таким.

– А, с ливреей.

– И с этим тоже.

– А вот если бы у тебя была куча золота, Золто, что бы ты сделал? – спросил Бадди.

Гитара в чехле едва слышно отзывалась на звуки его голоса.

Золто задумался. Он хотел сказать, что для гнома весь смысл обладания кучей золота заключается в обладании кучей золота. Причем это золото не должно «работать», как иногда говорится; для полного гномьего счастья достаточно, чтобы оно было самым обычным золотым золотом.

– Не знаю, – откликнулся он наконец. – Никогда не думал, что у меня может появиться куча золота. А ты? Чего ты хочешь?

– Готов поклясться, я бы стал самым знаменитым музыкантом в мире.

– Такие клятвы опасны, – заметил Утес.

– У-ук.

– Но разве не того же хочет каждый артист?

– Знаю из личного опыта и могу поделиться им с вами, – встрял Золто, – что каждый настоящий артист хочет, действительно хочет, чтобы ему заплатили.

– И стать знаменитым, – не сдавался Бадди.

– Вот насчет этого не скажу, – пожал плечами Золто. – Трудно быть знаменитым и живым. Лично я хочу играть музыку каждый день, а в конце дня слышать: «Спасибо, было очень здорово, возьмите деньги, как насчет завтра, в это же время?»

– И все?

– Мне вполне достаточно. Мне хотелось бы, чтобы люди говорили: «Нам нужен хороший трубач, эй, найдите-ка Золто Золтссона!»

– По-моему, скучно.

– А мне нравится, когда скучно, потому что это бывает долго.

Они подошли к боковому входу в «Барабан» и вскоре очутились в комнатушке, в которой воняло крысами и уже выпитым пивом. Из бара доносились приглушенные голоса.

– Похоже, народу собралось немало, – заметил Золто.

К ним трусцой подбежал Гибискус:

– Так, ребята, вы готовы?

– Погоди, – сказал Утес. – Мы еще не обсудили гонорар.

– Я же сказал «шесть долларов», а вы чего ожидали? Вы – не из Гильдии, восемь долларов – это ставка Гильдии.

– Мы и не собирались просить у тебя восемь долларов, – возразил Золто.

– Вот и хорошо.

– Мы согласны на шестнадцать.

– Шестнадцать? С ума сошли! Это же двойная ставка Гильдии!