Роковая перестановка

— А почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. Так когда?

— Я еще училась в школе, — сказала она. — Наверное, когда мне было лет одиннадцать.

Тогда, скорее всего, они были в «Брент Кроссе». Руфус четко запомнил, что там был кондиционированный воздух. Обычно летом в Англии нужды в кондиционерах не было, но только не в тот год. Машину он припарковал поблизости, на стоянке, наверное, подумал Руфус; это еще один довод в пользу «Брент Кросса». Тут он вспомнил главный вестибюль и эскалаторы, а еще ощущение сладостного предвкушения. Зоси наверняка что-нибудь сворует, а ему хотелось взглянуть, как она это делает. Руфус поймал себя на том, что смотрит на нее как на лабораторное животное, на котором испытывают лекарства. Влечение к ней уже умерло. У него не было желания даже прикасаться к ней.

Они переходили от одного магазина к другому — а может, то был один большой универмаг? Продуктовый он помнит; еще помнит горы одежды, толпы и жару. Наверное, кондиционеров там все же не было, или ими была оборудована только часть помещений. Если Зоси и стащила что-нибудь с полок или из корзин с носками, колготками, нижним бельем, он этого не заметил. Руфус закурил, и мужчина в форме и табличкой на лацкане попросил затушить сигарету. Потом по громкой связи прозвучало объявление. Слова он забыл, но суть помнит.

— «Родители или сопровождающие лица маленького мальчика в возрасте около трех лет, одетого в белую рубашку, синие шорты и синие сандалии, просьба подойти…»

Идти надо было в кабинет какого-то менеджера и там забирать ребенка. Руфус отлично помнил, где он находился, когда услышал объявление, по прихоти памяти — до чего же она избирательна, самые важные воспоминания выдавать отказывается, — это место будто навсегда запечатлелось на снимке, который висит на стене сознания. С одной стороны стеллаж с косметикой, Руфус как сейчас видит черно-серебристые наборы от Мери Квант.[74] Зоси у другого конца стеллажа, футах в шести, ему не видно девушку. Он слышит объявление о потерявшемся мальчике и тут же бросается искать Зоси, но ее там нет, она тоже потерялась.

Руфус искал ее. В торговом центре были толпы народу. Забавно, Зоси обладала красивой, но не запоминающейся внешностью, в ней не было ничего необычного, что притягивало бы взгляд. Она ничем не отличалась от тысяч таких же девчонок — во всяком случае, если смотреть издали. Все они носили джинсы, майки и сандалии и не красились, волосы у всех были либо очень длинные, либо очень короткие.

Зоси знала, где припаркована машина. Она знала, когда надо ехать за Вивьен, — а знала ли? Естественно, часов у нее не было. Но его это не волновало, он собирался ждать ее только до десяти минут пятого. За Вивьен нужно было заехать в половине пятого. Если Зоси опоздает и останется в Лондоне, найдет дорогу сама. Дом — это то место, куда ты едешь, когда тебе больше некуда ехать. Дом — это единственное прибежище во время бури.

Руфус сел в машину и закурил. Он увидел Зоси. Она шла по размякшему на жаре асфальту между сверкающими металлическими боками машинами, и вместе с ней двигалась ее тень и тень маленького мальчика, темная, короткая, подпрыгивающая. Мальчик был светловолосым, голубоглазым, смущенным. Он был одет в белую рубашку, синие шорты, синие сандалии и держал Зоси за руку.

— Руфус, скорее открывай дверь. Он сядет со мной назад. Поехали отсюда быстрее.

Руфус нечасто испытывал страх. Он гордился своим спокойствием, хладнокровием. Но тогда он испугался, страх спазмом скрутил желудок. Он выскочил из машины и захлопнул дверь.

— Ты с ума сошла? — Он знал, что она действительно сошла с ума. Это не было вопросом. — Отведи мальчика назад. Почему тебе его отдали? Нет, не отвечай. Меня это не интересует. Просто отведи его обратно. Заведи внутрь и оставь у дверей.

— Я хочу, чтобы он был моим. Его зовут Эндрю. Он сказал, что его зовут Эндрю. Он повторял, что Эндрю хочет к маме, поэтому я вошла и сказала: «Вот я, твоя мама, Эндрю, что с тобой случилось?» Я сказала: «Пошли со мной». Они меня не остановили, ничего не спросили, а мальчик пошел со мной. Смотри, он похож на меня. Мы отвезем его в Отсемондо, и он будет жить с нами.

С самого начала Руфус постоянно помнил о своей будущей карьере, о том, что у него должны быть чистые руки. Или чтобы хотя бы казалось, что у него чистые руки. Он руководил им, этот принцип, удерживал от крайностей. Шива тоже придерживался этого принципа, но он был неудачником, Шиве недоставало безжалостности, поэтому его неизбежно ждало поражение. Иногда Руфусу снились кошмары, в которых то, что он делал или что происходило, рушило его перспективы и уничтожало навсегда то, что могло стать его перспективой. То были ночные кошмары, но они случались и днем, когда его сознание бодрствовало.

— Отведи его назад!