Роковая строка Памеджаи

Но вот и выступ, самый близкий к воротам. Спрятавшись в тени его, можно было видеть, что делает охранник, которому не полагалось сидеть в сторожке, и потому он спал на циновке у ворот. Памеджаи казалось, что до него доносится храп охранника. В этот поздний час все спало вокруг, и, казалось, нет живого существа, которое могло бы встретиться Памеджаи. Памеджаи стал медленно и тихо продвигаться к воротам и вдруг услышал какой-то шорох и чавканье. Он остановился и насторожился. Он спрятался среди кустов и стал пробираться меж колючих ветвей. И вдруг наткнулся на осла, который мирно пощипывал траву, пользуясь тем, что привязь была длинной и давала ему возможность передвигаться. Памеджаи быстро вытащил ячменную лепешку, протянул ее ослу, и, когда тот занялся едой, Памеджаи оторвал кусок своего покрывала и стал обвязывать ноги осла. Теперь он повел осла на поводу, приманивая его лепешкой. Так они подошли к воротам, где спал охранник. Памеджаи остановился и стал думать, как ему пробраться в ворота вместе с ослом. Ведь если ему удастся скрыться вместе с этим животным, то побег его намного облегчится. Но может быть и наоборот: если осел вдруг заупрямится и не захочет двинуться с места, вряд ли будет время с ним возиться. А еще хуже будет, если он закричит неожиданно.

Может быть, никто не обратит внимания, но каково будет ему, Памеджаи, изнывающему от страха… К счастью, пригодилась лепешка. Вот так, тихонько, заманивая осла лепешкой, можно его увести подальше от ворот, к левой части стены, и, может быть, попытаться подняться на стену… Что будет, то будет! Если бы у него были веревки, он бы смог связать охранника, пока тот спит. Но веревки нет. Можно было бы заткнуть ему рот большой тряпкой и замотать голову, пока он не проснулся. Но тогда негде будет спрятать все, что Памеджаи унес с собой. Этот обрывок покрывала очень ему нужен в пути. Как хорошо, что охранник спит!..

Памеджаи так внезапно собрался в побег, так еще не продумал грозящие ему препятствия, так еще был не подготовлен, что на мгновение блеснула мысль, не вернуться ли в свою хижину и отложить побег хотя бы на один день. Да нет, он не должен больше рисковать. Он не должен появляться в святилище. Ведь каждую минуту любой из надсмотрщиков-жрецов может раскрыть его тайну, увидеть эти кривые строки – и тогда уже не спасешься. «Ты должен, Памеджаи, сейчас, немедленно на это решиться». Он схватил веревку, привязанную к шее осла, снова протянул ему кусок лепешки и совсем бесшумно, потому что копытца были подвязаны, двинулся вперед вдоль стены и, наконец, выбрал место, где решил сделать задуманное. Он поставил осла у самой стены, вскочил на него, ухватился за край стены и поднялся. Когда он сел верхом на стену и взглянул вниз, он увидел, как мелькнула тень охранника, делающего обход с наружной стороны. Охранник скрылся за поворотом. Наступил решительный момент. Памеджаи схватился за край стены, на какое-то мгновение повис над землей – и прыгнул. Он ушибся не так сильно, как думал, и, не размышляя, побежал в тень смоковниц, которые росли недалеко от ворот. Прижавшись к стволу дерева, он ждал, когда охранник снова обойдет глиняные стены поселения рабов. И когда увидел, как тот снова скрылся за поворотом, Памеджаи побежал по пыльной дороге, ведущей в Икен. Сейчас он был доволен тем, что светит луна и что хорошо видно на далекое расстояние. Он видел пустынную дорогу, и это вселяло надежду.

Памеджаи бежал к реке. Но не туда, где выгружались суда, доставлявшие к святилищу мраморные плиты, фрукты, овощи и жертвенных животных. Он бежал туда, где были лодки рыбаков и где он мог рассчитывать на их помощь. Он задумал попроситься на лодку, которая отправится с рыбой в сторону Икена. Но там, где стояли лодки и были люди, уже было не безопасно. Он не мог открыто обратиться к кому-либо. Он должен был вначале разобраться в том, какие здесь люди. Бедный раб ему ничем не поможет. Свободный рыбак из деревушки, что была неподалеку, если он небогат и никем не обижен, – он может вдруг откликнуться на просьбу. Но как его разгадать?

Памеджаи спрятался за большой лодкой, оставленной на причале, и, сидя в тени высокого борта, приглядывался к людям, которые суетились у своих лодок, и выбирал, к кому подойти. Вот этот старый, костлявый, с лысой головой и громадной шишкой, торчащей из-за уха? У него злое лицо, к нему страшно подойти. Он, должно быть, больной человек. Он может обругать, да еще позовет кого-нибудь. А этот молоденький мальчишка-нубиец… Он, видимо, не один здесь. Он раб. У него клеймо на руке. Да вот и его хозяин – какой-то чиновник. Но они отплывают. Пусть плывут. А кто это идет? О!.. Да это жрец из святилища!.. Памеджаи, берегись! Скорей в воду! Даже если тебя съедят крокодилы, это будет лучше, чем попасть в руки этого жреца. Какое у него злое лицо! Говорят, что он очень богат и очень жаден. Подальше от него, Памеджаи…