Роковая связь

В среду утром моя соседка ушла очень рано. Когда она вернулась, на ней лица не было. Она закрыла дверь, но не попросила меня выйти. Я делала уроки. Честное слово, в ее присутствии я иногда сама себе казалась пустым местом. Она вела себя так, как будто в комнате, кроме нее, никого нет.

Первый звонок она сделала какой-то подруге, а может, другу. Я не обратила внимания на этот разговор, потому что моя соседка делала это постоянно — звонила кому-нибудь, когда я была в комнате, да к тому же занималась. Но я к этому привыкла. Кажется, мое внимание привлекли слова «Как кассета попала к директору?» Я думала, она подразумевает какую-то музыкальную запись, хотя в ее голосе звучали нотки отчаяния. А потом она сказала: «О господи, родители меня убьют!» Я обернулась и посмотрела на нее. Готова поклясться, она смотрела на меня в упор, но я совершенно точно знаю, что она меня не видела. Она видела человека, с которым разговаривала по телефону. Или же она представляла себе, как разозлятся ее родители. Я не могла понять, что она имеет в виду, и начала прислушиваться. После этого она сказала: «Что мне делать?» и «Ты так думаешь?»

Она разговаривала минут десять, по большей части слушая своего собеседника. Иногда она произносила что-нибудь вроде «О боже, ты так считаешь?». Еще я помню фразы «Кстати, как называется этот наркотик?» и «Если это не сработает, мне конец».

Я и представить себе не могла, что все это означает. Когда она захлопнула телефон, я обернулась к ней.

— У тебя все нормально? — поинтересовалась я.

Она опять открыла телефон и набрала какой-то номер

— Что? — переспросила она.

Я повторила вопрос. Но в это время человек, которому она звонила, ответил на звонок. Моя соседка мгновенно начала плакать. Я была в шоке. Она рыдала. Если это была игра, то она потрясающая актриса. Она с трудом выговаривала слова, всхлипывала, и икала, и все такое. Она склонилась над телефоном, как будто у нее болел живот.

— Мам, — выдавила она сквозь рыдания, — меня изнасиловали.

Я была потрясена. Мне никогда не приходилось сталкиваться с реальным изнасилованием. Я сидела и смотрела на нее, открыв рот. Кто-то постучал в нашу дверь, и соседка отчаянно замахала рукой, показывая, чтобы я поскорее отделалась от того, кто стоял за дверью. Я подошла к двери и сказала своей подруге Кэти, что я разговариваю по телефону с мамой и что я зайду к ней, как только освобожусь. Я вернулась и села на кровать, не в силах отвести глаз от своей соседки.

Она начала рассказывать маме о том, что ее изнасиловали трое парней-старшеклассников. Это случилось в субботу вечером. Она боялась об этом кому-нибудь говорить и не ходила к врачу, поскольку не знала, что это так важно. Нет, она не собирается идти к врачу. Нет, она не знает этих парней. Они все вместе на нее набросились. И вот еще что. Возможно, это сняли на кассету.

Визг ее матери я слышала через всю комнату.

— Я не знала, что это снимают, — рыдала соседка. Они меня чем-то накачали.

Дальше выяснилось, что она никому не собиралась об этом рассказывать. Нет, нет, и дежурному учителю тоже.

Она решилась рассказать маме только потому, что до нее могли дойти соответствующие слухи. Нет, физически она не пострадала. По крайней мере, она так думает. И все это время она рыдала, всхлипывала, вытирала сопли и умоляла, чтобы родители за ней приехали. Я узнала, что она ненавидит нашу школу и очень хочет вернуться домой.

Наконец она закрыла телефон. Я подала ей салфетку.

— Как ты? — сочувственно спросила я.

Она шмыгнула носом и высморкалась. Затем подошла к зеркалу и промокнула глаза.

— Все нормально, — ответила она.

Клянусь Господом, именно так она и сказала.

Ноэль

Скоро стемнеет. Хотя уже май, сегодня первый по-настоящему теплый вечер. Студенты целый день перебрасывались фрисби. Сайласу пришлось играть в бейсбол. Это его третий вид спорта, и он не воспринимает его всерьез. Иногда он начинает со второй базы, но по большей части сидит на скамейке. У него хорошая рука и врожденный атлетизм, но он плохо бьет по мячу. Он мог бы потренироваться и улучшить свои результаты, но он равнодушен к бейсболу. Сайлас любит баскетбол. Если бы ему разрешили, он бы играл только в баскетбол. После тренировки и ужина в столовой мы долго сидим на лужайке. Сгущаются сумерки. В общежитиях открыты окна, время от времени оттуда доносятся голоса и музыка, иногда раздаются взрывы хохота.

Мы сидим совсем рядом, вытянув перед собой ноги. Я откидываюсь назад и ложусь на траву. Всю весну мы с Сайласом только и делали, что пытались уединиться. Мы это не обсуждаем вслух, но именно этим мы и занимаемся. Почти все свободное время мы проводим в машине Сайласа, в хорошую погоду валяемся на траве. Весь день я думала о том, что моя соседка по комнате уехала на выходные домой и вернется только в воскресенье вечером. Я никогда грубо не нарушала правила школы и спрашиваю себя, готова ли я пойти на это. Мои шорты и футболка отсырели от росы. Быстро холодает. В Вермонте ночи холодные даже в мае.

Я встаю и протягиваю Сайласу руку.

* * *