Роковая тайна сестер Бронте

С годами Патрик Брэнуэлл ничуть не думал остепениться. Наделенный живым незаурядным умом и неординарными способностями, он стал главным центром праздных увеселений во всем гавортском околотке; ни одно более или менее значительное событие в жизни городка и его обитателей не обходилось без присутствия Брэнуэлла.

Быть может, подобной популярности пасторского сына среди местных жителей способствовала его весьма своеобразная внешность. Патрик Брэнуэлл, как и его сестры, был маленького роста, рыжий, с большим носом, и часто расстроено опускал глаза, закрытые видными очками. Брэнуэлл укладывал густые волосы в высокую копну, чтобы визуально увеличить свой рост. Лоб у него был большой, неровный, что свидетельствовало о его интеллектуальности и, в то же время, еще больше прятало его маленькие «хорьковые», глубоко посаженные глаза. Он обладал хрупким сложением, и его удрученный взор порою мог внезапно сменяться быстрыми и мгновенными взглядами.

Очень скоро молодой человек прослыл в округе самым интересным и занимательным собеседником, общество которого настойчиво рекомендовалось местными жителями всем приезжим. Содержатель гавортской гостиницы «Черный бык» чуть ли не ежедневно посылал за юношей в пасторат, а когда тот являлся, всегда любезный портье традиционно предлагал ему добрую кружку искристого, пенящегося эля, которую Брэнуэлл неизменно поглощал с видимым удовольствием. Затем, ободренный изрядной порцией сего «божественного» напитка, он – истинный смиренный сын приходского пастора – весьма охотно развлекал все веселое сборище присутствующих своей живой пламенной речью.

Столь беспечный образ жизни юного Бронте, по-видимому, ничуть не смущал привычного покоя и не нарушал спартанского самообладания его достопочтенного отца, который не усматривал в поведении сына ничего предосудительного. А если он и находил в поступках Брэнуэлла нечто легкомысленное, то неизменно приписывал это проходящим причудам, свойственным подростковому возрасту. Даже благовоспитанная тетушка – истинная блюстительница строжайшей пуританской морали – проявляла по отношению к своему баловню столь щедрую снисходительность, что милосердно спускала ему подчас самые непозволительные вольности.

Таким образом, до сей поры Патрику Брэнуэллу была предоставлена практически полная свобода действий, и он позволял себе располагать ею, как ему заблагорассудится.

Между тем, пожалуй, единственным развлечением сестер, не связанным миром их фантазий, в этот период были редкие, но неизменно теплые и отрадные встречи с роухедской подругой Шарлотты Эллен Нассей.

Во время своего первого недолговременного пребывания в гавортском пасторате летом 1833 года кроткая, мягкосердечная мисс Нассей без труда сумела расположить к себе всех его обитателей, не исключая и внешне угрюмой, нелюдимой дикарки Эмили Джейн, обыкновенно яростно восстававшей против всякого постороннего общества.

Манеры мисс Нассей, ее поведение, нрав и прочие особенности натуры, какие та с присущей ей деликатностью и простотой продемонстрировала во время своего короткого визита, покорили даже неприступное сердце своевольной средней дочери гавортского пастора. Эмили Джейн снизошла до высочайшей милости, включив Эллен в свой «белый список». Что до взаимоотношений мисс Нассей с младшей Бронте, то между ними все складывалось как нельзя лучше; обе эти девушки, поразительно походившие друг на друга своим смиренным, неспесивым нравом, нашли общий язык очень скоро.

Патрик Брэнуэлл, когда ему выдавался редкий случай провести часок-другой на дню под угрюмой кровлей родного дома, также не пренебрегал обретенной возможностью скоротать досуг в компании мисс Нассей. Ободренная неожиданным всеобщим вниманием, Эллен Нассей осталась вполне довольной недолгим пребыванием в доме Бронте и могла похвалиться тем бесспорным достижением, что смогла снискать искреннее расположение и любовь даже самых угрюмых и мрачных его обитателей.

Шарлотта же, в свою очередь, позволила себе роскошь изредка навещать Эллен в доме, принадлежащем семейству Нассей. Мисс Бронте довольно мило и весело проводила время в гостях у своей подруги всякий раз, как ей доводилось там бывать. Ей нравилось решительно все, что тем или иным образом было связано с этим славным семейством: и простое, незамысловатое убранство дома Нассей, скромная, но добротная облицовка которого неизменно воскрешала в ее памяти родимый гавортский пасторат, и сами хозяева – высоко духовные, добросердечные, исключительно порядочные люди.