Роковая восьмерка (ЛП)

— Ага. Только никому не сказала, что берет его, и тестировала четыре дня, пока ее не поймали.

— Такая инициативная женщина достойна уважения.

Конни протянула мне две папки.

— Второй нарушитель Энди Бендер. Повторно за бытовое насилие. Помню, ты смогла взять его по прежнему обвинению. Он, наверно, дома, пьян, как сапожник, и не отличает понедельник от пятницы.

Я пролистала дело Бендера. Конни была права. Я уже с ним прежде дралась. Тощий бесполезоид, а не мужик. И гнусный пьяница.

— Это тот гад, что гонялся за мной с бензопилой, — пояснила я.

— Да, но посмотри на светлую сторону, — предложила Конни. — У него нет пистолета.

Я сунула обе папки в сумку.

— Можешь прогнать Эвелин Содер через базу и посмотреть, нет ли у нее сокровенных тайн?

— На сокровенные тайны требуется сорок восемь часов.

— Какие мелочи. Мне надо идти. Нужно поговорить с Магом.

— Маг не отвечает на пейджер, — сообщила Конни. — Скажи ему, чтобы позвонил мне.

Маг — это Рейнджер. Он Маг, потому что волшебник. Мистически проходит через закрытые двери. Он, кажется, умеет читать мысли. И способен отказаться от десерта. И меня пронзает жар, стоит ему лишь пальцем прикоснуться. Меня обуревали противоречивые чувства, когда я думала, не позвонить ли ему. На данном отрезке времени мы застряли на странных отношениях, каких-то двусмысленных и пронизанных неразрешенным сексуальным напряжением. Но мы с ним партнеры или типа того, и у него есть связи, которых мне никогда не иметь. Поиски Энни ускорятся, если я привлеку к делу Рейнджера.

Я дошла до машины и позвонила Рейнджеру по мобильнику. Оставила сообщение на голосовой почте и принялась читать дело Бендера. С тех пор, как я видела Энди последнийраз, похоже, мало чего новенького произошло в его жизни. Он все так же числился безработным. И также поколачивал жену. И все еще жил в микрорайоне на другом конце города. Отыскать Бендера труда не составляло. Самое трудное — запихнуть его в машину.

Эй, подумала я, не стоит с самого начала настраиваться на плохое. Посмотри на светлую сторону, ладно? Будь оптимисткой. Может быть, мистер Бендер сожалеет, что пропустил дату суда. И вдруг будет счастлив меня видеть. И вообще забыл заправить горючим бензопилу.

Я завела мотор и направилась через весь город. Был славный денек. Микрорайон кишел обитателями. Надежда расцветала над грязными двориками, обещая, что возможно какая-нибудь травка на них хоть в этом году да вырастет. И, может, у той рухляди, что стояла вдоль тротуаров, перестанет протекать масло. И выпадет крупный выигрыш в лотерею. Хотя с другой стороны, может и нет.

Я припарковалась перед домом Бендера у тротуара и какое-то время понаблюдала. За отсутствием лучшего слова эту часть жилого комплекса можно было описать, как садовые домики. Бендер жил на первом этаже. С побитой женой и без детей.

Недалече на открытом воздухе расположился базар. Базар состоял из двух машин: старого «кади» и новенького «олдсмобиля». Владельцы, припарковав тачки к тротуару, торговали сумками, футболками, дисками ДВД и бог знает чем еще прямо из багажников. Около машин толклись несколько человек.

Я сунула руку в недра сумки и нашла карманный газовый баллончик. Потрясла, чтобы убедиться, что он действующий и полный, и сунула в карман брюк: оттуда легче достать, если что. Вынула из бардачка наручники, заткнула их сзади за пояс джинсов. Вот, теперь я в амуниции охотника за головами. Я прошла до двери Бендера, набрала воздуха и постучала.

Открылась дверь, и выглянул Бендер:

— Что надо?

— Энди Бендер?

Он наклонился вперед и прищурился:

— Я тебя знаю?

Не упусти момент, подумала я, потянувшись за наручниками. Действуй быстро, хватай, пока не опомнился.

— Стефани Плам, — представилась я, вытаскивая наручники и защелкивая на левом запястье. — Залоговое правоприменение. Нам нужно поехать в участок и переназначить дату суда. — Я взяла его за плечо, развернула, чтобы застегнуть наручники на правом запястье.

— Эй, постой, — возмутился Энди, отпрянув. — Что такое, черт возьми? Я никуда не собираюсь.

Он увернулся от меня, потерял равновесие и, качнувшись из стороны в сторону, ударился о край стола. Лампа и пепельница полетели на пол. Он ошарашено смотрел на них.

— Ты разбила мою лампу, — заявил он, наливаясь краской и сощурив глаза. — Не люблю, когда разбивают мои лампы.

— Я твою лампу не трогала!

— А я говорю, ты ее разбила. Ты что, глухая?

Он схватил лампу с пола и швырнул в меня. Я пригнулась, и та, просвистев мимо, врезалась в стену.

Я сунула руку в карман, но Бендер достал меня раньше, чем я успела схватить баллончик. Он был на пару дюймов выше меня, тонкий и гибкий, как шланг. Особой силой похвастаться он не мог, но был скользкий как змея. И его подогрело пиво и гнев. Мы какое-то время возились на полу, пинаясь и царапаясь. Он пытался меня покалечить, я старалась освободиться, и никто из нас не преуспел.

В комнате царило нагромождение мусора из кусков газет, грязных тарелок, пустых пивных банок. Мы стукались о столы и стулья, раскидывая тарелки и банки по полу, катаясь на них. Упал торшер, за ним коробка с пиццей.