Роковая женщина

— …Видела письмо? Нет. Атака была вызвана не этим. Довела себя до бешенства, потому что, по ее словам, ее сторонится Эдвард. Жаловалась, что никому не нужна и чем быстрее уйдет с дороги, тем больше кое-кого обрадует.

— Какой ужас, Шантель!

— Ничего ужасного, обычные угрозы. Тебя тоже вспоминала. Сказала, что ты узурпировала ее место, и обещала, что к возвращению капитана ее уже не будет, намерена покончить с собой.

— Опять говорила?

— Она будет это повторять снова и снова, вот увидишь. Это у нее кривляние. Не принимай близко к сердцу.

— А когда увидит письмо…

— Оно наверняка у Щуки.

— Зачем оно ей?

— Возможно, приняла за какой-нибудь амулет. Мы ни в коем случае не должны допустить, чтобы она показала его Моник. Если дойдет до этого, разразится настоящий скандал. Подозреваю, что сегодня мне нет смысла желать тебе приятных сновидений.

— Боюсь, что нет.

— Ладно, но помни одно: через несколько недель мы будем в Сиднее. Осталось недолго, Анна.

Только это меня и утешало.

22

Весь день слышался отдаленный гул барабанов. Они нервировали меня, казались предвестниками страшной развязки. Минула неделя с того дня, как я потеряла письмо, а Моник все не подавала признаков, что заполучила его. Шантель сообщила, что обыскала ее комнату и ничего не обнаружила. Оно наверняка было у Щуки — если только я сама не засунула его куда-нибудь подальше.

Я возмутилась. Будто я могла это сделать.

— Еще бы. Чтобы ты да потеряла такую ценность, — не без ехидства согласилась Шантель.

Но как всегда ее в первую очередь беспокоили мои отношения с Редверсом.

И вот настал день великого празднества. Над домом, как и над всем островом, повисла атмосфера напряженного ожидания. Со всех концов уже сходился народ, а с закатом должно было начаться торжество. В каждой туземной хижине были заранее припасены бочонки с гали, которые предполагалось выкатить к началу пира.

Телеги, бока которых были украшены ветками экзотических деревьев, громыхая, взъезжали на холм, где я в тот раз набрела на Щуку, созерцавшую торчавшую из воды скалу. Здесь должны были состояться пир и ритуальные танцы.

Мадам все растолковала мне заранее. Мы не имели права появляться до окончания пиршества, которое предназначалось только для туземцев. Мы приедем позже и тоже должны будем отведать гали из кокосового ореха, который она советовала нам пить с большой осмотрительностью, учитывая крепость напитка. По ее уверениям, интереснее всего для нас будут пляски, в особенности огненный танец — кульминация всего вечера.

— Есть на что посмотреть, — заверила она. — Это местная традиция. Секрет передается из поколения в поколение.

— Я уже слышала про Огненных людей, — сказала я.

— Это одна из достопримечательностей нашего острова. Они устраивают представление всего раз в году. Должно быть, считают, что оно лишится своей значительности, если будет слишком частым.

— Эти барабаны будут стучать весь день? — спросила я.

— Весь день и всю ночь.

Я невольно вздрогнула.

— Вам они не нравятся?

— Не знаю, что сказать. Есть в них что-то зловещее.

— Не вздумайте повторить это при них. Они утверждают, что только виноватые боятся барабанов.

— Они так говорят?

— Дорогая мисс Брет, они говорят много странного.

«Виноватая, — повторяла я. — Повинная в любви к чужому мужу». Просыпаясь по утрам, я гадала, что мне готовил предстоящий день. Ночами мне часто снилась тетя Шарлотта. Она преследовала меня, словно я была виновна и в ее смерти.

Еще одна мысль не давала покоя: если я останусь с Шантелью, то смогу ли уклониться от встреч с Редверсом? Странно, но для Шантели будто не было такого вопроса: вообще, она вела себя так, словно его вовсе не существовало.

Счастливица Шантель, вышедшая замуж по собственному выбору!

С новой силой забили барабаны. Я представила себе это зрелище: площадка на вершине холма, лижущий золотой песок берега прибой, темный силуэт Роковой женщины, замершей в ожидании момента, когда захватит новую пленницу и выпустит на волю истосковавшуюся в каменном заточении душу.

Как мне хотелось, чтобы «Невозмутимая леди» поскорее вошла в бухту.

Вечером мы в коляске отправились на место представления. С нами поехала Моник. Шантель ее отговаривала, но она упорствовала чуть не до истерики, и Шантель уступила. Она надела длинное, падающее свободными складками платье, а к распущенным волосам приколола алый цветок тропического алтея. Ее глаза горели от возбуждения. Она смотрелась истой полинезийкой, воплощенным духом острова. Время от времени она с дерзкой насмешливостью косилась на меня. Я чувствовала, как она радовалась моей растерянности. Кажется, ее даже забавляло, что именно моей, «правильной» особе суждена была роль другой женщины в ее драме.

Шантель нарядилась в зеленое платье — тоже длинное и свободное. Она купила его на острове, и хоть материал был простой и небогатый, платье хорошо облегало фигуру и необыкновенно ей шло. Волосы она заплела в толстую косу и перебросила через плечо. Я не купила к празднику никакой обновы. Надела голубое шелковое платье и по-будничному зачесала волосы.