Роковая женщина

Темные глазищи таращились на меня, как на богиню.

— Вы умная, — заключил он.

— И очень, — признала я.

— Ну-ка, умножьте на два. Дважды один два…

— Дважды два четыре, дважды три шесть… — подхватила я.

— А алфавит?

Я на скорости пробежала алфавит. Это произвело впечатление.

— Это ваши наряды? — Я подтвердила. — А лекарства, от которых умирают, у вас есть? — Я была застигнута врасплох. — Как та мебельная женщина, — уточнил он.

Я сразу заметила, что мальчик был сообразительный.

— Нет, только те, от которых выздоравливают, — поспешила ответить я.

— Но… — начал он и тотчас осекся. Донесся звавший его голос. Он ссутулил плечи и приставил к губам палец.

— Мастер Эдвард! — снова позвали его.

Мы молчали. Но дверь была открыта, и в нее вошла гувернантка. Она была нескладная, долговязая, одетая в неприглядную серую блузу и бурую юбку — хуже сочетания не придумать. Волосы и кожа у нее были тоже серые.

— О, — оживилась она, — вы новая сестра. Надеюсь, Эдвард вам не слишком надоедал.

— Скорее развлекал.

— Он в самом деле развит не по летам.

Ее губы и зубы были как у кролика. Мы с первого взгляда невзлюбили друг друга.

— Пойдем, Эдвард, — позвала она. — Ты не должен беспокоить свою маму.

— Полагаю, его мама и есть моя пациентка? — уточнила я.

Она молча кивнула.

— Я скоро освоюсь, — обещала я.

— Вы ведь только что из Дома Королевы. — Ее глаза были настороже. Юный Эдвард по очереди оглядывал нас.

— Да, это дом прежней моей больной.

— Гм. — Она покосилась на ребенка, а я подумала: быстрые, однако, ноги у сплетен! Потом вспомнила Анну и ужасы, которые о ней болтали. Коль меня принимали с долей подозрительности, каково должно быть Анне!

Гувернантка вздохнула: не хотела продолжать при ребенке. Я тоже сожалела, что он присутствовал, но впереди много времени.

Она увела мальчика, и, пока я доканчивала разборку вещей, явилась горничная с чаем. Следом за ней пришел Бейнс: якобы для того, чтобы убедиться, что я устроена, но в действительности, чтобы сказать, что мне будут подавать в моей комнате. Я сообразила, что это указ леди Кредитон — иначе он не осмелился бы появиться на этой половине.

Так мало-помалу я осваиваюсь в Замке Кредитон.

30 апреля.Третий день я нахожусь здесь, но у меня такое чувство, будто пробыла месяцы. Скучаю по Анне. Здесь нет ни одной души, с кем можно дружески поговорить. Будь другой мисс Беддоус, гувернантка, от нее мог бы быть толк, но она невыносимая зануда, только и делает, что пытается мне внушить, будто лишилась положения в обществе. Но стоило ей обмолвиться, что происходит из семьи викария, как я сразу оборвала:

— Можете не продолжать! Я тоже.

Она опешила. Должно быть, у нее не укладывалось в голове, чтобы особа со столь явными пробелами в правилах хорошего тона могла происходить из дома священника.

— Что поделаешь, — жаловалась она, — если тебя воспитывали не для труда — и вдруг возникла нужда.

— Мне в этом повезло больше, — возразила я. — Я с ранних лет знала, что придется добывать хлеб в жестоком мире, и заранее подготовилась.

— Видно, — холодно уколола она. И все же немного потеплела, узнав, что мы из одного стойла, или, выражаясь ее выспренным слогом, обе вышли из «недостаточных дворян».

Она многое порассказала о семействе, за что я ей благодарна. Даже шепотом сказала, что подозревает в моей пациентке наклонность к безумию. Я предпочитаю называть это истерией. Миссис Стреттон — пылкая женщина, вынужденная жить в разлуке с мужем. Мне кажется, она им одержима. Каждый день пишет письма, политые слезами. Мусорная корзинка заполнена обрывками бумаги. Его самого, поведала мне мисс Беддоус, не слишком привечают в доме со времени его «позора». На мой прямой вопрос о природе «позора» она не смогла сказать ничего вразумительного. Очевидно, об этом не принятоговорить. Судя по всему, предпочитают держать его подальше. Но ради ребенка перевезли сюда миссис Стреттон.

— Видите ли, — пояснила она, — мальчик в какой-то мере наследник, пока не женится мистер Рекс.

Это довольно-таки запутанная история, я не успела вникнуть в детали, но непременно разберусь. Слишком много времени отнимает больная. Даже пищу для нее готовлю я, так как доктор Элджин настаивает на строгом соблюдении диеты. Она словно ребенок: подозреваю, что кто-то из прислуги таскает для нее конфеты. Любит и сама варит кофе. Для этого в комнате имеется спиртовка. Думаю, что она бы сильно растолстела, если бы была здорова: Ленива, любит валяться в постели, но доктор Элджин настаивает, чтобы не переутомлялась. Постоянно велит горничным закупоривать окна, а я их открываю. Она не выносит того, что называет «холодом», — это при том, что свежий воздух сам по себе важное лекарство.

Сегодня выяснилось, что жена Бейнса Эдит приходится сестрой Элен. Она сама пришла ко мне в комнату сообщить об этом. Предупредила, что будет счастлива услужить Чем сумеет. Величайшее снисхождение со стороны супруги дворецкого. Она командует всеми горничными, а те перед ней трепещут. Надо думать, Элен дала мне хорошие рекомендации.