Роковая женщина

— В больницу. Мне надо навестить трех старушек. Мы открываемся в девять утра. Возможно, я не сумею прийти до полудня. Завтра мой день посещения тюрьмы. Импровизируйте, Ларри. Не теряйтесь с ними и за нос себя водить тоже не давайте. Если им что-нибудь нужно, скажите, что поговорите со мной.

Махнув на прощанье рукой, она исчезла. Я отпечатал сводки, обработал их и занес на карточки, затем распределил по ящикам. Меня удивило и немного разочаровало молчание телефона. Он словно знал, что Дженни здесь нет и она не ответит. Впереди был весь вечер, и заполнить его было нечем. Оставалось только вернуться в отель. Поэтому я решил задержаться и привести в порядок картотеку. Надо признаться, что много я не наработал. Начав читать карточки, я увлекся.

Они раскрывали живую картину преступности, нищеты, отчаянья и безденежья, захватившую меня, как первоклассный детектив.

Я начал понимать происходившее в пятой секции этого одолеваемого смогом города. Когда стемнело, я включил настольную лампу и продолжил читать. Я так увлекся, что не услышал, как открылась дверь. Даже если бы я не погрузился в чтение до такой степени, мне все равно было бы не расслышать, как ее открывали. Это было проделано украдкой, дюйм за дюймом, и лишь когда на стол упала тень, я понял, что в комнате кто-то есть. Я был ошарашен. Чего, конечно, и добивались. При тогдашнем состоянии моих нервов я, должно быть, подскочил на шесть дюймов. Я поднял глаза, чувствуя, как у меня сжимаются мышцы живота, уронил ручку, и она покатилась под стол.

Мне никогда не забыть первую встречу со Страшилой Джинксом. Тогда я не знал, что это он, но, когда на следующее утро я описал его Дженни, она все разъяснила.

Вообразите высокого, очень худого юнца лет двадцати двух. Темные волосы, спутанные и сальные, свисали ему на плечи. Худое лицо было цвета застывшего бараньего сала. Глаза, похожие на черные бусинки, сидели вплотную к тонкому хрящеватому носу. На вялых красных губах блуждала глумливая ухмылочка. Одежда его состояла из грязной желтой рубашки и несусветных штанов, отделанных кошачьим мехом на бедрах и по краям штанин. Тонкие, но мускулистые руки покрывала татуировка. Кисти с тыльной стороны пересекали непристойные надписи. Тонкую, почти неощутимую талию стягивал семидюймовый кожаный ремень, усаженный острыми медными гвоздями, — страшное оружие, если ударить им по лицу. От него едко воняло грязью. Мне казалось, что если он тряхнет головой, то на стол посыпятся вши. Меня удивило, как быстро я справился с испугом, я отодвинулся на стуле назад, чтобы получить возможность быстро вскочить на ноги. Сердце гулко колотилось, но я полностью владел собой. В памяти мелькнул разговор с Дженни и ее предупреждение, что местная шпана крайне жестока и опасна.

— Привет, — выдавил я. — Вам что-нибудь нужно?

— Ты новый багран?

У него оказался неожиданно низкий голос, что еще больше усиливало угрожающее впечатление.

— Верно. Только приехал. Чем могу помочь? Он окинул меня взглядом. За его спиной я уловил движение и понял, что он не один.

— Позови своих друзей, или, может, они стесняются? — поинтересовался я.

— Им и так хорошо, — отозвался он. — Ты бегал к легавым, верно, Дешевка?

— Дешевка? Мое новое имя?

— Точно, Дешевка.

— Ты зовешь меня Дешевкой, значит, я зову тебя Вонючкой, идет?

Маленькие глазки Страшилы загорелись и превратились в красные бусинки.

— Больно ты умный!

— Именно. Выходит, мы соответствуем друг другу, верно, Вонючка? Чем могу служить?

Медленно и неторопливо он расстегнул ремень и взмахнул им.

— Хочешь получить вот этим по своей поганой физии, Дешевка? — спросил он.

Я оттолкнул стул назад и, вскочив, подхватил пишущую машинку.

— А ты хочешь получить вот этим по твоей поганой физии, Вонючка? — спросил я.

Лишь несколько часов назад я спрашивал себя, легко ли меня испугать. Теперь я знал ответ: нелегко. Мы молча смотрели друг на друга, потом он все так же медленно и неторопливо застегнул пояс, а я под стать ему неторопливо поставил машинку. Казалось, мы оба вернулись на исходную позицию.

— Не задерживайся у нас. Дешевка, — распорядился он. — Такие типы, как ты, нам не нравятся. Больше не ходи к легавым. Мы не любим типов, которые ходят к легавым. — Он бросил на стол пакет из засаленной коричневой оберточной бумаги. — Безмозглый говнюк не знал, что это золото…

Он вышел, оставив дверь открытой. Стоя неподвижно, я прислушивался, но они ушли так же беззвучно, как и появились. Впечатление было жутковатое. Похоже, они нарочно двигались подобно призракам. Я развернул пакет и обнаружил там свой портсигар, вернее, то, что от него осталось. Кто-то, вероятно при помощи кувалды, превратил его в тонкий исцарапанный лист золота.

В ту ночь впервые после смерти Джуди она не приснилась мне. Вместо этого мне снились глаза как у хорька, с издевкой смотревшие на меня, и низкий, угрожающий голос, произносивший вновь и вновь: «Не задерживайся у нас, Дешевка!"

* * *