Роковое число (СИ)

И следующий день прошел достаточно успешно. Утро было тихим, как и вечер накануне, прохладным. От ручья стали подниматься на невысокий отрог, в середине дня спустились вниз, перешли через еще один ручей, Вертлявый – Олег упредил вопрос, сразу назвав ручей по имени - несколько более полноводный, вода на стремнине достигала середины голени. От ручья вновь начался подъем, заметно более крутой, поэтому шли серпантином. Но все чаще стала проявляться недисциплинированность и безалаберность обеих спутниц Олега: то одна решит спрямить путь и ее приходится медленно выводить с сыпухи, то другая отправится по нужде за бугорок, а за бугорком-то обрыв. Бросишься подстраховать ее, так тут же истошный крик «Не подходи!» и почти тут же еще более истошный «Ой, я падаю!». Олег хмурился, объяснял в который раз, что в горах не надо искать укромное местечко, достаточно сказать: «Не смотрите в мою сторону». Обе женщины согласно кивали головами, но спустя несколько часов все повторялось вновь. Тем не менее, они все дальше и дальше углублялись в горы, Катя то и дело восторженно ахала, восклицала, порой даже подпрыгивала от рвущегося восторга. Соня шла, тихо улыбаясь своим думам, радуясь знакомству с горами. Настроение Олега понемногу улучшалось, крепла надежда на благополучный исход похода. К вечеру перешли вброд ручей Студеный, столь же полноводный, как и предыдущий, прошли метров пятьсот вверх по течению, остановившись на ночлег в том месте, где от долины ручья ответвлялось идущее вправо с подъемом ущелье: по нему Олег рассчитывал миновать крутые осыпи и выйти почти на самый верх отрога. Олег нашел приемлемую площадку как раз на стыке обоих ущелий, поставили палатку.

- Вот что, Олег, - решительно сказала Соня. – Поскольку на тебя – из-за нашей неумелости – ложится большая нагрузка на маршруте, готовкой будем заниматься мы с Катей. Да и дело это более женское, нежели мужское.

- Будь по-вашему, - улыбнулся Олег. – Тогда готовьте ужин, а я пройду по боковому ущелью, посмотрю, нет ли неприятных сюрпризов.

Когда он вернулся, ужин был уже готов. Поели, болтая о пустяках. Девчата быстро сполоснули миски и забрались в палатку, намаялись за день. Олегу же, несмотря на усталость, не спалось. Сидел у костра, смотрел то на огонь, то на бегущие неподалеку воды ручья. «А ведь хорошие они женщины, - вдруг, ни с того, ни с сего, подумал он. – Ты же, дурак, живешь неприкаянный. Ведь уже пятый десяток разменял…». Осерчав на себя закурил. «Брось, - прикрикнул сам на себя. – Только походных романов тебе и не хватало. Лучше прикинь завтрашний отрезок маршрута»… Но о завтрашнем отрезке маршрута не думалось. Мысли вновь и вновь возвращали Олега к «его» женщинам. «Катя более озорная и более стыдливая. Соня на второй день усвоила: по нужде никуда не отходить, а Катя, похоже, не может себя переломить, ищет хоть какое укрытие, стыдясь не только меня, но и Соню. И частенько выбирает для своих делишек места, где не то что присесть, стоять не рекомендуется. Дважды чуть не сорвалась. И оба раза: сначала кидается мне на шею: спас, а потом вскрик ужаса: я же без трусиков. А уж озорство… По ее поведению, Кате больше двадцати не дашь. И ей все время кажется, что я нарочно преувеличиваю опасности, пугая их. Скажешь: на этом участке у каждой из вас постоянно должны быть две точки опоры, одновременно ногу и палку от земли не отрывать. Так Катя именно на этом участке не только демонстративно идет без палки, но и подпрыгнет где-нибудь посередине. Однажды подпрыгнула так, что чуть не покатилась кубарем по склону. Соня совсем другая, спокойная, рассудительная, но способна так глубоко уходить в себя, что уже не видит нас с Катей. Быстро поняла: отходить по нужде за камни опасно. Но теперь перехлест в другую сторону: чувствую, отстала, оборачиваюсь, а Соня сидит на корточках метрах в двадцати от нас. Потом выговариваю ей, что же не крикнула, не предупредила, чтобы не оборачивались. «Разве? – отвечает она отрешенно. – Впрочем, да, замечталась…». И ее отставания. Наверное, Катина восторженность и моя сосредоточенность на маршруте мешают Соне внимать горам. Но она так уходит в себя, что не следит, как именно я шел. Заметила: мы остановились, ждем. Улыбнется застенчиво и идет прямо на нас. А я здесь обходил курумник с неустойчивыми камнями. Кричу ей, но она не останавливается, идет, как и шла, словно не слышит. И на переправах то же самое: сколько ни говори, Соня не смотрит, где я иду, на какие именно камни ступаю. Поскользнувшись, размахивает руками, стараясь сохранить равновесие, вместо того, чтобы зафиксироваться палкой…

Он вздохнул, подумав: «И все же они очень хорошие женщины. И горы воспринимают также, как и я». Еще раз вздохнул и полез в палатку…