Роковое чувство (СИ)

— Достаточно рано для тебя и достаточно поздно для меня, — невозмутимо ответил Эм, стараясь не опускать свой взгляд ниже лица и шеи мужчины — неизвестно к чему это приведёт.

Блонди обошёл кровать и, взяв с кресла одежду монгрела, кинул её Катце.

— Но тебе лучше одеться, — безэмоционально, — и выслушать всё, что я тебе скажу…

Этот разговор был необходим — кто его знает, что мог подумать монгрел после этой ночи. Нужно было прояснить все и сразу.

Катце озадачено посмотрел на Рауля, но спорить не стал — у него появилось плохое предчувствие: Эм то ли не в духе, то ли опять что-то придумал.

Медленно откинув одеяло, Катце с трудом сел. Поглядывая время от времени на Второго Консула, он оделся — эта процедура, надо признать, далась ему очень нелегко.

Давая себе передышку, а монгрелу — отдых, Рауль отвернулся от Катце и, подойдя к стойке бара, налил себе минеральной воды. «Нельзя позволить себе и ему нарушать заповеди Юпитер…»

— Что ты намерен делать сейчас? — не оборачиваясь и не удосужившись проверить, оделся ли монгрел. — После этого опыта, — вынужденное уточнение после нескольких вдохов и ещё одного глотка воды.

Блонди понимал, что монгрел вряд ли расскажет кому бы то ни было о вчерашнем происшествии, но рисковать было нельзя.

— А это был опыт? — неловко переспросил Катце, оборачиваясь. От такого вопроса монгрел несколько растерялся — раньше Рауля особенно не интересовали его планы. Собраться с мыслями было сложно. Глядя в спину Советника, Катце невольно начинал сердиться. Последние слова блонди что-то обидно задели в нем. — Значит… я — только вещь, — дилеру стало трудно дышать.

«В его голосе прозвучала обида? Так я и думал, — мысленно усмехнулся без издёвки блонди. — Вот почему монгрелы так и не смогли отвоевать себе достойные права — слишком много полагаются на эмоции».

— Разумеется, ты — вещь, — наконец-то обернувшись к Катце, чтобы увидеть всю гамму чувств на его лице, — а у тебя есть свои версии? С удовольствием выслушаю.

С последними словами Катце, к Эму стало возвращаться дурное настроение.

— Ты объект для изучения, — словно прописную истину, — вот и всё… И ничего более этого.

Катце с минуту просто смотрел на Рауля, пытаясь осознать: что происходит. Версии были одна хуже другой. Вчера вечером ему показалось — слабо, но все же — что между ними есть какая-то тяга. Катце оказался наивным дураком — это ему сейчас было яснее ясного.

— Да… Конечно, — Катце прикрыл глаза, стараясь выровнять участившееся от волнения дыхание. — Значит, вы заранее планировали сделать со мной все это, — губы монгрела подернулись в нервной ухмылке. — Ваше любопытство ученого достаточно удовлетворено или надо повторить еще раз?

Монгрелу все труднее и труднее удавалось сдерживать злость, но к ней примешивалась странная боль, не позволяющая сорваться.

— Не дерзите мне, Катце, — не растрачиваясь на эмоции, — это вас абсолютно не красит — будете копировать поведение монгрела так явно, отношение получите соответствующее. Уже, правда, не от меня, но всё же… цените то, что имеете.

Рауль оставил бокал с водой на столе и прошёл в гардеробную.

— На сегодня вы свободны, — раздался чуть приглушённый голос блонди. — Когда вы мне понадобитесь — я дам знать.

— Благодарю за честь, господин Советник Первого Консула, — беззвучно прошептал монгрел, ощущая подступивший к горлу ком. Иронии в этой фразе хватило бы и на десять блонди. Да, Катце по достоинству оценил то, что имел — точнее то, что имели его. Как выяснилось: разница была только в формулировке. Из головы выбило весь сон, и теперь мягкая широкая постель с измятыми шелковыми простынями казалась самым отвратительным зрелищем на свете. Даже сидеть на ней было противно. Дилер хотел просто встать и уйти, но и этого он не мог сделать в силу некоторых обстоятельств. И хотя сейчас монгрелу было сложно передвигаться, не ощущая боли между ягодиц, он твердо решил покинуть спальню Второго Консула до того, как тот вернется с работы.

* * *

Катце уже больше часа сидел за стойкой в баре, медленно потягивая из бокала бренди и задумчиво уставившись в одну точку. Перед ним стояла пепельница, полная окурков и уже усохший несъедобного вида бутерброд на серебряном фарфоровом блюдце.

Эм не давал о себе знать больше двух месяцев, а Катце старался по возможности не появляться в Танагуре.

Время уже близилось к полуночи и хотелось спать, но дилер в последнее время довольно часто засиживался допоздна либо за работой, либо в баре. Причиной тому были — не много, ни мало — его сны. Катце с юности не видел эротических снов, а тут — они словно вырвались из небытия, чтобы мучить его смутным образом Рауля Эма. Во сне блонди целовал его, ласкал, а потом они занимались любовью, забыв обо всем на свете, но всегда неизменно наступало утро и чувство обиды возвращалось. Катце даже не понимал, почему днем при мысли о Втором Консуле он испытывал отвращение, а ночью странную тоску, от которой курить хотелось особенно сильно.

Из глубокой задумчивости его вырвал приятный вкрадчивый голос.

— О чем задумался, красавчик?