Роковое наследие. Правда об истинных причинах Холокоста

«Имперский магазин» («Reichseinkauf»), как его назвали изначально, начал свою деятельность в Гамбурге под прямым контролем HAPAG. Организация посылала своих должностных лиц в нейтральные страны специально для того, чтобы закупать основные продукты для гражданского населения Германии. К январю организация разрослась до таких масштабов, что понадобилось переехать в более вместительные помещения в Берлине. Теперь она находилась под прямым контролем государства и взяла новое имя: Центральная торговая компания (Zentraleinkaufsgesellschaft). После переезда в Берлин HAPAG продолжала играть важную роль в концерне – она посылала представителей компании за продовольствием по долгосрочным контрактам с заморскими партнерами⁹. Помимо Баллина, были и другие немецко-еврейские дельцы, которые прилагали все силы, чтобы поставки продовольствия продолжались. Карл Мельхиор, еще один гамбуржец, обеспечил то, что Центральная торговая компания называла «самым успешным примером своей деятельности»¹⁰. После того как Мельхиор был ранен и комиссован из армии, этот энергичный, прямолинейный человек с ненасытным интеллектом возглавил делегацию в Румынию в начале 1915 года. Вернулся он с контрактом на поставку Центральным державам 2,25 миллионов тонн зерна, что предотвратило самые серьезные перебои¹¹.

Несмотря на усилия Баллина, Мельхиора и им подобных, еда, а точнее ее нехватка, стала постоянной проблемой для гражданского населения Германии. Всего через несколько месяцев сражений покупатели в берлинских пекарнях обнаружили пустые полки, а в начале 1915 года правительство ввело первые карточки на хлеб в столице¹². Тем временем Алиса Саломон, выдающийся социальный реформатор немецко-еврейского происхождения, вычислила, что доступность белка уже упала примерно на 33 %¹³. Перебои с продовольствием неизбежно повлекли за собой рост цен на базовые продукты, хотя правительство и пыталось установить потолок цен для основных товаров. И все же последствия инфляции и перебоев были крайне неоднородны. Для рабочего класса обед из «Schmalzbrot» (хлеба со смальцем) с картошкой быстро начал считаться чем-то вроде пиршества. Но в то время как одна часть общества рылась в мусоре в поисках объедков, богатейших граждан Германии ситуация совершенно не затронула. Так, Теодор Вольф, регулярно записывавший в дневнике свои гастрономические пристрастия, отметил «очень обширное» меню в «Дресселе», одном из роскошнейших ресторанов Берлина: «икра, омлет с трюфелями, палтус, мороженое»¹⁴.

В конечном итоге, ответственность за проблемы Германии с поставками продовольствия лежала на правительстве (полностью состоящем из мужчин) – ведь оно было избрано, чтобы защищать своих граждан и заботиться о них. Но работа по решению этих проблем почти полностью оказалась в руках женского населения страны. Проще говоря, ожидалось, что женщины должны исполнить свой патриотический долг и извлечь все возможное из доступной провизии. Генриетта Фюрт, член «SPD» и выдающаяся активистка феминистического движения, точно выразила это ощущение в своей «Поваренной книге войны»: «Так же, как мужчины в армии защищают благополучие родины, так и мы, женщины, хотим бережливой простотой способствовать победному исходу этой жестокой войны, чувствуя ответственность за все население»¹⁵.

Хотя Фюрт выпустила свою книгу скорее для общей, а не еврейской аудитории – пусть даже она сама была немецкой еврейкой и гордилась этим, – ее аргументация встретила благосклонный прием у основных еврейских организаций. В конце концов, ортодоксальные общины давно считали, что женщины лучше всего приспособлены для того, чтобы обеспечить в своей семье соблюдение ритуальных требований в еде. Но и либеральные евреи согласились с важной ролью женщин в домашнем хозяйстве. Например, Сидди Вронски, реформатор общества наподобие Фюрт, объясняла главной еврейской общине Берлина, что обязанность домохозяйки – «подавать на стол питательные и разнообразные блюда вопреки всем ограничениям»¹⁶.

Произносить патриотические речи о необходимости чем-то жертвовать было относительно просто за обеденным столом. В реальности убедить людей изменить привычки в питании оказалось гораздо сложнее. Так, попытки правительства экономить мясо ни к чему не привели. В 1915 году был введен ряд дней без мяса, когда нельзя было продавать мясные продукты. Но, как лаконично заметил Теодор Вольф, это привело лишь к тому, что население «взяло в осаду мясников» накануне¹⁷. Лилли Манес и Минна Шварц, организовавшие еврейскую суповую кухню в берлинском Шарлоттенбурге, столкнулись с похожей реакцией общественности. Они внедрили у себя часть продовольственной политики правительства, заключавшуюся в том, чтобы есть картофель в мундире, а не очищенным, но эксперимент оказался провальным. Люди попросту отказывались употреблять в пищу неочищенный картофель, а вместо этого просто ели больше хлеба. Одна из работниц кухни взяла дело в свои руки. Она сама очистила картофель для восьми человек, накладывая им порции, «просто чтобы они не отдали еду обратно»¹⁸.