Роковое наследие

Тамерон приоткрыл один глаз, потом второй. Странно было обнаружить себя лежащим на полу не после драки, а — стыдно сказать — из-за обморока. Менестрель нерешительно приподнялся и с удивлением обнаружил в стене, выходящей на улицу, пролом. Крики, свистки и топот ног свидетельствовали о приближении городовых. Тамерону вовсе не хотелось опять оказаться запертым в четырех стенах. Да и рассказать на допросе ему было нечего. Он встал, прихватил вещички и был таков. Пролом оказался достаточно большим, чтобы в него протиснуться, что Тамерон и сделал. Прошел по карнизу и, приложив немного усилий, оказался на крыше. Но вот беда: всю эту акробатику видели жильцы из окон дома напротив.

Тамерон только вчера приехал в город, пришел, как велели родственники, — чтоб их всех демон побрал, — в дом номер тринадцать по улице Нэреитов. Там его и заперли в одной из комнат второго этажа, ничего не объяснив. Юноша пытался протестовать: стучал и требовал справедливости, но это ни к чему не привело. Несколько часов подряд он, терзая лютню, орал самые похабные песни, какие только можно себе представить, в надежде, что общественность возмутится, и его, наконец, выпустят. Но никто его не услышал, из чего Тамерон заключил, что напрасно тратил силы — на помещение наложены звукоизолирующие чары.

От скуки он уселся перед забранным узорной решеткой окном и долго созерцал пустынную узкую улочку, развлекаясь плетением косичек при помощи заклинания, которое недавно выпытал у парикмахера за стаканчиком доброго вина. Менестрель растягивал удовольствие, разбив матрицу ворожбы на составляющие и дополнив необходимыми элементами. Сначала одна косичка свилась в тугую змейку, затем другая…

После обеда, которого, кстати, так и не подали, мимо дома прошла девушка. Тамерон присмотрелся и узнал спутницу, даже свой шнурок с бусинами разглядел у нее в волосах. Девушка быстро исчезла за углом, но вскоре вернулась и стала ломиться во все двери подряд.

— О, малышка, да у тебя неприятности, — сочувственно произнес Тамерон, наблюдая за ее тщетными попытками от кого-то спрятаться.

Внезапно он ощутил энергетический поток, который коснулся его тысячами маленьких иголочек и затем порывом ветра прошелся по улице. Девушка обернулась и направилась в дом, из которого Тамерон тщетно пытался вырваться. Через некоторое время появился и тот, от кого бродяжка пыталась укрыться.

Ох, как же Тамерону хотелось спуститься вниз и посмотреть, что там происходит! Он мерил шагами комнату, размышляя, как бы из нее выбраться. Внезапное дрожание пола и побеги мелких трещин в стенах встревожили и одновременно заинтриговали юношу.

«Внизу незаурядно проводят время», — решил он.

Спустя несколько минут вопли и грохот взорвали уже ставшую привычной тишину. Косички Тамерона встопорщились и вмиг расплелись. Что-то разрушило структуру всех наложенных в помещении заклинаний. Оставалось только сожалеть, что комната заперта не магическим, а обычным ключом.

Грохот на улице заставил Тамерона быстро подскочить к окну. Дверь таверны, высаженная вместе с косяком, лежала посреди улицы, украшенная раздавленным, точно жук под каблуком, трупом преследователя девушки. В домах напротив царило небывалое оживление. Тамерон отшатнулся от окна и осел на пол в приступе дурноты. Внезапно наступила тишина, которая показалась ему не менее зловещей, чем предшествовавшая ей какофония грохота и воплей.

Посреди комнаты, просачиваясь сквозь половицы, начала скапливаться туманная субстанция, поначалу бесформенная. Мерцающий призрак подплыл к вещам Тамерона и сделал несколько безуспешных попыток что-то вытащить из дорожной сумки. Если бы юноше не было так страшно, то он, пожалуй, пошутил бы на тему неисправимости воришек даже после смерти. А ведь он даже не успел узнать, как звали девушку, похитившую его шнурок для волос. Призрак приподнял и опустил плечи, словно вздохнул, и, внезапно рассвирепев, развернулся и понесся к окну прямо на Тамерона. Это было последним из того, что помнил юноша.

* * *

Анаис очнулась в сточной канаве, придавленная подозрительно тяжелой сумкой. Уже стемнело и похолодало. Ее жутко мутило. С трудом герея приподнялась и уселась на краю канавы, понуро опустив голову. Лямки увесистой ноши больно впились в плечи. Анаис покряхтела, скинула поклажу, отдышалась. Ее знобило и, как она подозревала, не только оттого, что одежда вымокла: в то же время что-то теплое струилось по боку. Герея сунула руку под рубаху — кровь.

«Если бы рана была серьезной, давно бы сдохла», — равнодушно подумала она и заглянула в мешок. Кошельки, перстни, кинжалы и даже окровавленная вставная челюсть, которую Анаис с содроганием выбросила в грязь. Нащупав нечто лохматое, она преисполнилась плохими предчувствиями. Этот внушающий смутное беспокойство предмет, оказался головой любителя настойки трифолии. Судя по виду, она была не отрублена, не отрезана и даже не отпилена, а самым варварским образом оторвана.