Роковое наследие

Он принес полотно, украшенное вышивкой, и расстелил на столе.

— Над этим трудилась моя жена, но не успела закончить. Не могла бы ты доделать работу?

Анаис пробежала взглядом по строчкам, увитым диковинными цветами:

«Бог есть Свет, дарующий жизнь. Бог есть Любовь, дарующая жизнь. Любовь и Свет — основа бытия. Человек есть отражение образа Творца в мире, наделенный бессмертной душой. Человек, живущий во грехе и не понимающий Бога в сердце своем, после смерти возрождается в новом теле до тех пор, пока бытием и верой не очистится в прозрении от греха — и лишь тогда сможет достигнуть Бога, слиться с ним в Сущности Его Духа и Разума. Сотворение новой жизни — величайший дар Лита, радость творения — награда за труд в поте лица по зарождению жизни в мире. Сотворение жизни и распространение Слова Бога Лита — святая обязанность каждого».

— Это Откровения, которые три тысячелетия назад пришли в видении клирику Люминору. Обновленные постулаты веры и заповеди Лита, собранные в свод догматов под общим названием «Прозрение», — как по писанному отчеканила Анаис.

Рубиус прослезился:

— Сильна в тебе искра божья!

— Это всего лишь общеобразовательные знания, — отмахнулась девушка.

— Сколько времени тебе потребуется, чтобы закончить вышивку? — спросил Рубиус.

— Э-э-э… трудно сказать, — честно призналась Анаис.

— Пойду, составлю контракт, — улыбнулся Рубиус. — А ты приступай. Вот нитки, иголки, в верхнем ящике комода найдешь пяльцы. Как твое полное имя?

— Анаис Кхакай.

По крайней мере, так было написано в документах.

«Ну, влипла! — подумала девушка. — И оплату вперед взяла». Постучала ладошкой по животу, прикрыла глаза и бросила мысленный клич о помощи. Оказалось, что вышивать умела только бабушка Вергейра.

Когда вернулся Рубиус, девушка уже укрепила незаконченную вышивку в пяльцах и подобрала нитки нужных цветов.

— Вот, написал, — старичок положил перед ней контракт, в котором говорилось, что он нанимает Анаис Кхакай для выполнения художественной вышивки, а в качестве оплаты обязуется предоставить кров, пищу и пару монет на карманные расходы. — Завтра сходим к нотариусу, он заверит подписи и рассчитает сумму налога.

Анаис расписалась и, вздохнув, принялась за работу. Она сосредоточилась на внутренних ощущениях, собирая по крупицам бабушкины знания. Легкое оцепенение, состояние полудремы, так легко возникающее после сытной еды, и покалывание в кончиках пальцев возвестили о появлении Вергейры. Анаис привычным жестом взяла иголку, вдела нить и сделала первый стежок.

Через некоторое время работа более-менее заспорилась: стали выплетаться диковинные узоры, буйство красок заполнило канву…

В дверь грубо постучали:

— Открывай, умалишенный болван!

Рубиус пожал плечами, как бы говоря: «Вот так всегда», — и отпер дверь.

* * *

Осматривать замок, в особенности его темницы, Анаис не планировала. Но по намекам охранников поняла, что ей на пару с Рубиусом предоставят оные помещения в бесплатное пользование. На вопрос, чем она заслужила подобную милость, служители правопорядка огласили список, в который вошла порча городского имущества, торговля недоброкачественными малярными устройствами и участие в запрещенном вне стен храма литопоклонническом обряде.

— Однако, — только и смогла произнести Анаис, пораженная числом и тяжестью свершенных преступлений.

«Провела в городе каких-то полтора часа, а послужной список внушает», — с досадой подумала она и покосилась на Рубиуса. Он, конечно, никогда не лжет, да только окружающим нет дела до того, что говорит безумец.

В том, что Рубиуса считают городским сумасшедшим, сомнений у нее не осталось, когда детишки, что окружили старичка, начали строить рожи, дергать его за одежду, а взрослые даже не пытались их остановить. В ответ на подначки старик лишь улыбался сорванцам.

«Этот блаженный легко увильнет от суда, — решила Анаис. — А вот мне это вряд ли удастся. Знала же, что в Харанде нужно держаться подальше от литариев!»

Чем ближе они подходили к замку, тем активней росла толпа любопытствующих. Когда арестованных ввели во двор, он тут же заполнился горожанами. У распахнутых настежь ворот стражи не оказалось, поэтому людской поток беспрепятственно просочился внутрь. Анаис огляделась. Память одного из предков услужливо развернула перед ней картину: квадрат ночного неба в обрамлении серых каменных стен, а в северном крыле вход в подземелье и решетка над жаровней для пыток огнем. Девушке стало нехорошо, колени дрогнули.

Из кухни выскочили стражи.

— Господин Лебериус уехал, а госпожа приболела, — сообщил начальник караула, стараясь перекричать гул толпы. — Судебного разбирательства сегодня не будет, — разочаровал он пришедших. — Добро пожаловать, Рубиус. Давненько ты к нам не заглядывал, темница по тебе скучала.

Люди начали расходиться, недовольно переговариваясь друг с другом. Анаис поняла: для них суд над сумасшедшим литарием излюбленное развлечение. Когда двор почти опустел, на втором этаже южного крыла с шумом распахнулось окно.

«Хозяйка», — прошептал кто-то рядом с Анаис.