Роковое наследство

– Ты только не сердись, – сказал он. – Впрочем, у тебя доброе сердце, и я знаю, что ты не рассердишься. Видишь ли, эти перемены задевают меня за живое. Мне кажется, что, изменив фамилию, я оскорблю память моих усопших предков. Мои родители в свое время вступили в церковный законный брак. Их фамилию я и ношу, и она для меня свята. И потом – я так привык к ней! Ты захотела, чтобы отныне я был не Эшалот, а Канада, и я подчинился, но подчас мне начинает казаться, будто мое свидетельство о рождении, что хранится в мэрии нашего городка, вовсе не мое, а принадлежит какому-то другому человеку.

Леокадия грациозно поднесла к его губам свой стакан.

– Сделай-ка глоточек, – сказала она. – Я нисколько не сержусь на тебя. Что поделаешь, если ты так чувствуешь и в простоте своей не видишь дальше собственного носа? Я поступила вполне резонно. Канада – это то ли фамилия, то ли прозвище первого моего мужа, покойного Жана Поля Самайу. В качестве его вдовы я вправе распоряжаться его имуществом по своему усмотрению. Да и ты в некотором смысле его наследник, поскольку скрашиваешь мое одиночество. Значит, ты не должен зваться иначе, чем я, а я – иначе, чем ты.

С этим трудно было поспорить.

– Но ведь обычно жена носит фамилию мужа, а не наоборот! – попытался возразить Эшалот.

– Смотря кто она. Неужто английская королева стала бы вдруг госпожой Принц Альберт?

– А знаешь, я и впрямь частенько сравниваю себя с этим достойным человеком – ведь нам обоим здорово повезло с женами. Но ты мне так и не объяснила, зачем тебе понадобилось менять фамилию.

Госпожа Канада ответила не сразу.

– Дружочек, – проговорила она наконец, – обжегшись на молоке, дуешь на воду. Вдова Самайу или мамаша Лео слишком хорошо им знакомы.

Эшалот страшно побледнел.

– Кому – им? – спросил он.

– Ты задрожал, значит, понял, о ком идет речь...

– Черным Мантиям! – пролепетал Эшалот.

– На днях я видела одного из этих негодяев на улице, – медленно произнесла Леокадия. – Доктора Самюэля. Я-то считала, что он давно покойник. Вот тебе и объяснение. Я боюсь...

II ИСПОВЕДЬ ЭШАЛОТА

Всмотрись попристальнее бывшая мамаша Лео в лицо своего благоверного, она сейчас же заметила бы, что имя доктора Самюэля и весть о том, что он восстал из мертвых, не вызвали у Эшалота должного удивления. Да, при упоминания о Черных Мантиях он побледнел, но не нужно было обладать чрезмерной проницательностью, чтобы догадаться, что об этой таинственной организации Эшалот осведомлен гораздо лучше своей повелительницы.

– Доктор Самюэль, – повторил он задумчиво, подняв глаза к потолку. – Да, что и говорить, это отъявленный негодяй.

– Он был среди тех, – продолжала Леокадия, – кого палач Куатье намеревался «урезонить» вечером того самого дня, когда обвенчались мой дорогой Морис и Валентина. Но, видно, даже он не всемогущ. Доктора правоведения, Людовика; XVII и господина Порталь-Жирара он прикончил, а вот Самюэлю, похоже, удалось-таки скрыться. Мне-то что, пускай живет, вот только когда я увидела его бледненькое личико, у меня по спине забегали мурашки и я сказала себе: «Эге, такая птичка может предвещать лишь одно: вот-вот сюда прилетит и вся стая». Когда-то я без колебаний вступила с ним в схватку, потому что ради тех, кого люблю, я и не на такое способна, однако же теперь дети далеко отсюда. Они в безопасности, они любят друг друга, они счастливы, так зачем же мне опять искушать судьбу?

– Ну да, – проговорил Эшалот, – тут я тебя понимаю.

Но ведь фамилия – это еще не все. Да, она им и впрямь ничего не скажет, наша новая фамилия, но вот твое ослепительно прекрасное лицо...

– Об этом не волнуйся, льстец ты этакий! Когда мы вызволяли Мориса из тюрьмы, грива у меня была черная как смоль. И вообще, дорогой ты мой, как вспомню я про то наше дело, так прямо готова расцеловать тебя – умница ты у меня, на тебя и вправду можно положиться»

Эшалот торопливо раскрыл объятия в ожидании обещанной награды.

– Не время сейчас заниматься глупостями, – отрезала госпожа Канада. – Мы говорим о делах. Так вот, я хочу сказать, космы мои с тех пор здорово поседели, а физиономия... пока я разъезжала по всяким жарким странам, по экватору да по тропикам, моя физиономия, и так обветренная на ярмарочных представлениях, вконец почернела. Я вот что думаю: если бы Черные Мантии стали меня разыскивать, то, само собой, никакие фамилии меня не спасли бы. Но Мантии обо мне вроде бы забыли. Почти все те, кого я встречала, когда пеклась о Морисе и Валентине, уже навсегда замолчали – в том числе и Приятель-Тулонец, и гнусный, старый таракан-полковник. Ну, а у тех, что выжили, и без меня забот хватает. Что им за корысть возиться со мной? Они обо мне и не вспомнят, если, конечно, я не буду дергать их за полы сюртуков и орать во всю глотку: «Смотрите, смотрите, вот она я!»

– Ты, конечно, права, хотя, вообще-то, всякое может случиться, – сказал Эшалот, пытаясь прикинуться полностью убежденным ее словами. – Что ж, ты мне замечательно все объяснила. Пойдем куда-нибудь пообедаем?