Роковое наследство

Жеремиас не слишком охотно, но дал Отавинью отчет, и, изучив его, молодой человек согласился с выводом покойного отца: ему тоже показалось, что Мариета — самозванка. Однако, когда он заговорил об этом со своим патроном, тот довольно грубо ему посоветовал:

— Не лезь не в свое дело!

Старому Жеремиасу отрадно было думать, что Отавинью с Мариетой поженятся, а он им оставит все свое состояние и таким образом хоть как-то загладить свою вину перед родней.

«Красивая получится парочка!» — думал он, глядя на молодых людей, и то и дело говорил Мариете:

— А тебе не кажется, что парень от тебя без ума?

При этом старик был недалек от истины. Отавинью было в конце концов наплевать, кем доводится Мариета старику, в ней было что-то необыкновенно влекущее, и он чувствовал, что не сможет устоять перед ней.

Вместе с тем в его сердце была еще слишком свежа рана от потери отца. А эта обольстительная девушка была причиной, хотя, возможно, невольной, его гибели, и Отавинью, как-то подсознательно старался держаться подальше от опасной красавицы.

— Вы что, хотите меня выдать замуж? — спросила напрямую Мариета, всерьез рассердившись наконец на подмигивание старика.

— Конечно, не завтра, но хотел бы, — ответил старик.

— Я люблю Маркуса Медзенгу, — внезапно выпалила Мариета, — и хочу быть только с ним.

Старика будто подменили. Глаза его налились злобой. Глаза его налились злобой, рот искривился.

— Только не Медзенга! — угрожающе проговорил он. — Кто угодно, только не Медзенга! — И, наступая на племянницу, заорал: — Ты что, думаешь, я дурак? Думаешь, я не видел, что он вскружил тебе голову и ты бегала к нему в гостиницу? А он на своей машине так и кружил возле нашего имения! Но я забрал его проклятую таратайку, поняла? И чтобы духу его здесь не было! Можешь крутить любовь с кем угодно, но только не с Медзенгой, Мариета Бердинацци!

— Я не Мариета Бердинацци, — вдруг с той же злобой выкрикнула Мариета. — И я не позволю вам распоряжаться своей жизнью, сколько бы у вас не было денег! Я не собираюсь спать с Маркусом под кустом, как спала бабушка Джованна!

— Ну-ка повтори, повтори, что ты сказала? — наступал Жеремиас.

— И повторю: я не Мариета, я не дочь вашего брата Джакомо! Я никогда не выпадала из грузовика! Никогда не работала на плантациях!.. — не отступая ни на шаг, так же громко орала бывшая Мариета.

— Господи Боже мой! А кто же ты тогда? — старик растерялся.

— Рафаэла Бердинацци, внучка вашего брата Бруну, погибшего на войне! И немедленно уезжаю к Маркусу на его машине. Извольте мне ее вернуть, и немедленно!

И уже ничего не боясь, с головокружительным чувством счастья Рафаэла набрала номер Медзенги и сказала:

— Маркус, сейчас я к тебе приеду!

А проходя мимо Жудити, обронила:

— Так устала от бесконечного вранья!

Потом Рафаэла поднялась к себе в комнату, собрала вещи. С собой она взяла только необходимое, оставив на самом видном месте чековую книжку.

— Я все сделала неправильно, — тяжело вздохнула Рафаэла. — А главное, совершенно напрасно поддалась на уговоры подонка Фаусту. Состояние нужно было ему, а не мне. И он с моей помощью хотел прибрать его к рукам. Но потом все так запуталось, что не врать уже было невозможно. Зато теперь все пойдет по-другому, хоть мне никто уже не поверить, что я все таки Бердинацци. Но пусть дядюшка-дедушка знает, что мне не нужны его паршивые деньги!

Высоко подняв голову, Мариета-Рафаэла спустилась по лестнице и уселась в машину, которая уже стояла у крыльца. Ей было жаль дядюшку, она успела к нему искренне привязаться, но что было делать? Маркус ей был дороже…

Мариета-Рафаэла уехала, и имение опустело. Старый Бердинацци вечером набрался до бесчувствия. Он пил и дальше, если бы Жудити не отобрала у него бутылку.

— Будет вам! Ничего вино не лечит. Никого оно до добра не довело.

— Медзенги! Проклятые Медзенги! — бормотал Жеремиас. — Ну погодите! Я скуплю все, что вы станете продавать. А вы продадите все — бычков, землю… Все! Видел я этого слюнтяя Маркуса, он подковы ломаной не стоит! Бруну тоже не был королем, но хватка у него была, а сынок его тряпка! Бруну? Она сказала Бруну? Тоже соврала, наверное? Он ушел на войну мальчиком, и там ему было не до романов…

На следующий день Жеремиас все рассказал Отавинью. И того тоже охватила тоска. Все разрешилось само собой, без него. А он-то, чтобы выяснить правду, собирался отправиться на поиски Луаны…

— И что же вы теперь будете делать? — спросил он.

— Ничего, — ответил старик, — больше я ничего не буду делать. Я буду ждать, когда объявится кто-то из семейства Джакомо.

Но старик тосковал, ему не хватало славной девушки, которая наполнила его существование дуновением жизни, обещанием счастья.