Роковое наследство

— «Учительнице снилось, что она еще не старая, — читал Эррис, — не иссохшая, что волосы ее не седые и редкие, что глаза не потухшие и безжизненные. Взяв зеркало, она увидела в нем свои глаза-звезды, они сияли, как черные кристаллы, свои чудесные волосы, падавшие на ее белые плечи, и полную грудь. Она была счастлива, что так хороша, молода и любима. И она спустилась к морю, где он ждал ее, ощутила его любовь, запах крепкого табака и чистой кожи, исходивший от него, и его силу, и сказала ему: "Сэм, жизнь прекрасна. Мы построим свой дом там, где ручей впадает в море, у нас будет много детей, а в них повторится наша жизнь и наша любовь…" И она увидела своих детей и услышала их смех, а затем проснулась. Было серое утро, такое, как десятки и сотни других, и толпа детей с хохотом бежала в школу мимо ее окон, но это были не ее дети. На спинке стула висел шиньон из чужих волос, и нигде не пахло табаком и кожей, и не было ее любимого, имя которого Сэм, ибо он утонул тридцать лет назад со своим баркасом и его скелет, в котором играют рыбки, лежит на дне моря. А когда учительница взглянула в зеркало, она увидела, что еще жива, но глаза подернуты серой пылью, и в той пыли погасло сияние ее снов. Она встала, умылась холодной водой, вымыла свою жилистую шею и обвисшую грудь, которой не вскормила ни одного ребенка, а потом оделась в черное — тридцать лет она носила траур по Сэму — и отправилась исполнять свой долг. Она учила детей ирландскому, английскому и Священному писанию, она учила их, что дважды два четыре и тому, что святой Георг был ирландцем, и говорила о Всемогущем Боге на небесах, который добр ко всем и всех понимает… Верила ли она сама, старая дева Хитч, которую в Килдаре никто больше не вспоминает, могила которой заросла травой и на ней пасутся козы пономаря, когда он нарочно забывает закрыть калитку на кладбище…»

Эррис читал листок за листком и ронял их на пол. Лайна слушала с непроницаемым лицом, но больше ее занимали шаги и голоса на улице. Она села на ручку кресла к Дьюиту и перебирала его волосы. А Дьюит не замечал яркого пламени в камине, не слышал слов Эрриса и не чувствовал прикосновений Лайны. У него появилась возможность связать все известные ему факты и людей воедино! Сложилась картина насильственной смерти Энн, но она была совершенно фантастической, несмотря на строгую логику событий.

Только когда Эррис замолк и, покачиваясь, встал, Дьюит очнулся. Видимо, алкоголь притупил чувство страха у Эрриса, и его потянуло ко сну. Он попытался что-то сказать, но его невнятное бормотание никто не расслышал. Парень вышел, шатаясь, в дверь и исчез. Лайна смотрела ему вслед.

— И мне тоже уйти? — Она пыталась улыбнуться, но не могла скрыть своего страха, который еще усилился. Ей жутко было пробираться по темному, загроможденному старой мебелью коридору, жутко остаться одной на целую ночь в своей комнате. — Можно, я посплю у вас в кресле, пожалуйста, — жалобно попросила она. — Я знаю, что наговорила всякой ерунды, на самом деле я так не думаю, я просто хотела бы жить, как все нормальные женщины.

— Лайна, еще раз прошу, скажите, — Дьюит взял ее за руку, — почему вам так страшно? Кого вы так боитесь? Скажите мне, доверьтесь мне хоть немного!

Она печально покачала головой.

— Я не могу ничего сказать вам, я сама не знаю. Убийцей мог быть любой, кто жил в этом доме, кто хорошо знал Энн, знал всю семью. Разве вы это не понимаете?

— Что ж, тогда есть только один выход, — сказал Дьюит жестче, чем хотел. — Вы уйдете сейчас в свою комнату и ляжете в постель, как всегда. Дайте волю своей фантазии, представьте себе, что кто-то наблюдает за вами через щель в ставнях. Ведите себя так, как будто ничего не случилось. А двери… нет, лучше хорошенько запритесь.

— Так вы полагаете, что кто-то попытается…

— Да. Но вам ничего не угрожает.

— А если…

— Что — если?

— Не знаю… Конечно, вы правы… Как можно напасть, если окна и двери надежно заперты? Но вам, Патрик, я открою дверь… если вы придете…

Стоя на пороге, она положила руки ему на плечи и крепко поцеловала в губы. Когда она ушла, он оставил свою дверь полуоткрытой.

Взяв книгу, он снова сел к камину. Но не мог прочесть и десяти строк. Наступила полночь, прошел еще час, а он так и не сдвинулся с места. В доме было тихо, как будто специально для привидений. Этой теплой августовской ночью не шевельнулся ни один лист, не было ни малейшего дуновения ветерка, не слышно было шума прибоя. Только раз Дьюит испугался, услышав, как кто-то скребется в коридоре. Подкравшись поближе, он увидел быстро мелькнувшую серую тень — это оказалась крыса.

Подойдя к окну, он заметил сквозь стекло слабый огонек вдали, там, где находились заброшенные хижины. В одной из них жил О'Гвинн. Огонек удалился вдоль берега и погас.