Роковое наследство

— Как вы думаете, что стало бы со мной, если бы я не была такой умной? — вдруг вполне нормально заговорила Скрогг. — Они никогда не упрятали бы меня в сумасшедший дом и никогда не выпустили бы оттуда. Но я успела надежно спрятать свои деньги, спрятала их в зеленый красивый горшок, а этот красивый зеленый горшок закопала под гнилой листвой в таком месте, о котором известно только мне одной. Я ведь не такая дура, чтобы доверять свои деньги банкам, — добавила она с истинно крестьянской хитростью. И снова захихикала. — Они все думают, что все завещано им, но тут я поступлю точно так, как мой Джером, — всех оставлю с носом.

— Сколько же вы закопали? — спросил Дьюит, как будто это было самое обычное дело.

— Восемь тысяч фунтов, — сказала старуха, не задумываясь. Видно было, как она рада, что может наконец спокойно говорить не притворяясь. — Они хотели отнять у меня все деньги, — доверительно продолжала Скрогг, — потому что они получены от контрабанды наркотиками, но я не так глупа, чтобы этого дожидаться! Отнять! Сначала пусть найдут, а потом отнимают, но они не нашли. И теперь все пресмыкаются передо мной и ухаживают за мной, а я поступлю, как Джером, точно, как он.

— Вы знаете, где сейчас Гилен? — наконец-то Дьюит произнес вопрос, из-за которого приехал. Но старуха как будто не слышала.

— Когда я выходила за Джерома, я была так счастлива! — Ее взгляд ожил, ее неистребимая жизненная сила снова пробудилась. — Надо вам сказать, что и тогда я была уже на голову ниже других девушек: зубы кривые, а с моим носом я ничего не могла бы выиграть даже на самом скромном конкурсе красоты. Я получила небольшое наследство, всего двести фунтов, но по тем временам это были большие деньги, и это решило дело. Красавец Джером взял не Мэри и не Бесси, а меня. Ну если уж быть до конца честной, он взял мои двести фунтов. Да-да, тогда я, глупая гусыня, с ума сходила от счастья, а для него была не лучше хромой вороны. Только на то и годилась, чтобы снимать ему сапоги. Я трудилась с утра до ночи, вечно ходила с животом и рожала каждый год по ребенку, но в живых остались только три девочки, а он знай себе развлекался… Но теперь его нет, давно уже нет, а я все жива и тверда, как дуб. Я доживу до девяноста лет. А эти все вокруг будут за мной ухаживать и нянчиться со мной, но если они думают добыть красивый горшок с деньгами, то я сыграю с ними шутку даже тогда, когда меня не станет. Пусть копаются в прелых листьях, мои деньги они все равно никогда не найдут! Они их не получат.

— Где Гилен, чем она занимается? — повторил Дьюит.

Старуха помолчала минут пять, но потом, как бы проснувшись, сказала тихо и проникновенно:

— Бедная девочка! Она осталась жива, а потому ей досталось больше всех.

— По почему вы не помогаете ей? Она в Килдаре?

Скрогг внимательно досмотрела на него.

— Однако вы большой хитрец. Но, между прочим, я всегда это знала, еще с первой нашей встречи. Да, я помогала ей, но не спрашивайте почему. Ведь это она чуть не довела до того, чтобы мне сняли голову, и все же… Вы не поверите, но если вам удастся ее увидеть, то вы убедитесь, что она счастлива, наверняка счастливее всех нас. Она вышла замуж за Финнигана, и у них в Лондоне свое дело — то ли аптека, то ли прачечная, все забываю, что именно.

Дьюит встал. Он и сам не понял, как это вдруг получилось, но вдруг комната показалась ему не такой мрачной и судьба старой Скрогг не такой безрадостной. Он даже попытался пошутить:

— Откроете мне свою тайну, где вы спрятали горшок с восемью тысячами фунтов?

Она долго и серьезно размышляла, потом ответила с каким-то грудным смешком:

— Ладно, вам я скажу, но дайте мне слово, что вы никому ее не выдадите. Из всей суммы ни церковь, ни примерный братец Джойс, ни О'Брайен, ни Хейкет и никто другой не получат ни гроша! Пусть лопнут от злости! Все получит Гилен, только она одна. Она единственная из всех, кто никогда ничего у меня не просила. Она и сегодня, в Сочельник, не пришла, чтобы изобразить чувства, которых не питает ко мне, как и я к ней, и именно поэтому… Подойдите ближе, я скажу вам на ухо, — потребовала она. И когда он нагнулся, сказала: — Ну и дурак же ты! Если ты тогда не смог ничего из меня выудить, так ты думаешь, я сейчас не сумею держать язык за зубами?

* * *

Через полчаса Дьюит остановил свою машину на рыночной площади в Килдаре. Хотя был вечер перед Рождеством, когда на улицах вообще никого не встретишь, все-таки чувствовалось, что городок уже не такой пустынный и заброшенный, как несколько лет назад. На улицах появились новые фонари, над витринами светились неоновые рекламы, а витрины были оформлены богато и со вкусом.