Роковое наследство

Объяснив ей вкратце, кто он такой, Дьюит отвел ее, все еще ошеломленную, в бар. Тут она наконец осознала, что случилось, и разразилась слезами. Впрочем, гораздо скорее, чем можно было ожидать, она овладела собой, а целенаправленность ее вопросов и манера прихорашиваться навели Дьюита на мысль, что смерть сестры, хотя и выбила у девушки почву из-под ног, оказалась для нее не такой уж трагедией.

Лайна сказала, что приехала из Дублина в Дрогхед ночным поездом, а сюда — первым автобусом и что никак не может объяснить поступок Энн. Правда, она в последнее время хлебнула немало горя да и пила многовато, но добровольно… сделать с собой такое… нет, в это она никогда не поверит.

— Я тоже не думаю, что она сделала это сама, — согласился Дьюит.

— Вы считаете, ее кто-то убил?! — Лайна подскочила на стуле. — Но кто?

— Тот, кто хорошо знал вашу сестру и кого вы тоже хорошо знаете.

Лайна сняла шляпу и потерла лоб, словно у нее болит голова. Ее коротко остриженные волосы топорщились, как у мальчишки-школьника, не желающего причесываться, светлые кудри падали на лоб, но в уголках глаз были заметны мелкие морщинки. Взгляд был усталый и печальный, мягкий чувственный рот выдавал разочарование в жизни и какую-то удрученность, и поэтому девушка выглядела старше своих двадцати трех лет. Она также не могла похвастаться здоровьем: безжизненная и бледная кожа, а под глазами синие круги.

— Не могу придставить, кому было нужно убрать Энн, — наконец тихо сказала она — Кто мог бы ее ненавидеть или хотеть что-то у нее отнять. Она была очень добродушна и… слишком… проста, чтобы иметь врагов. Ах, не стоит даже думать об этом!

— А чье это украшение? — Дьюит поднес подвеску к лицу Лайны. — Вы должны это знать. Смотрите, бусина черная, а на свету — красная! Кому она принадлежала?

— Не имею понятия, — сказала Лайна, подумав. — А где вы ее нашли?

Дьюит объяснил. Девушка продолжала утверждать, что никогда не видела такой подвески.

— Вашу сестру убил человек, который знает дом не хуже собственного, — подсказал ей Дьюит. — Наверняка таких людей можно сосчитать по пальцам. Между прочим, к ним относитесь и вы сами.

Эта попытка запугать ее не имела успеха, Лайна даже не сочла нужным ответить, а только устало усмехнулась.

— Как бы то ни было, но ее убили потому, что она знала что-то такое, что, может быть, знаете и вы, — сказал Дьюит рассудительно, не обратив внимания на реакцию Лайны. — Так, может быть, вы все-таки скажете мне, о чем вы думаете, поняв, что ваша сестра уже никогда не пожелает вам доброго утра?

Губы Лайны крепко сжались. Дьюит, сидевший спиной к двери, быстро обернулся. Совершенно бесшумно, несмотря на свою толщину, вошел инспектор О'Брайен.

Первое впечатление, которое он производил: у человека отличное расположение духа при любых обстоятельствах. Этот толстяк мечтал только об одном — о безоблачных днях в Килдаре. Он не делал ни малейших поползновений получить прибавку к жалованью или большие полномочия, потому что тогда ему пришлось бы отказаться от своих привычек. Он разводил пчел (они из года в год нещадно жалили его, когда роились), собирал марки — приобрел даже грозную славу филателиста, для которого нет ничего святого, кроме его страсти. Он любил поесть, любил поспать, любил выкурить сигару, любил выпить. Начальство ценило его, потому что знало: он никогда не выкинет что-нибудь из ряда вон выходящее; контрабандисты берегли, потому что, когда они выгружали свой товар на побережье около Килдара, он всегда смотрел в другую сторону; у него не было врагов во всем городишке.

Увидев Лайну, О'Брайен просиял всем своим розовым жирным лицом, которое подпирали три толстые складки на подбородке. Тщетно он пытался сделать сочувственную мину. Дьюита он сердечно приветствовал, пожав ему руку. Выслушав его сообщение, полицейский шумно отдышался, как после трудного подъема, и вошел в комнату Энн. Ласково похлопав ее по ледяной руке, произнес с полным пренебрежением к подозрениям Дьюита:

— Ай-яй-яй, ну кто мог ожидать этого от нее! Такая здоровая жизнерадостная девушка, и вдруг — на тебе, ни с того ни с сего делает такую глупость! Как будто оттуда можно вернуться! И это в воскресенье! Бедняжка!

Лайна глубоко вздохнула полуоткрытым ртом и побледнела еще больше.

— Да-а, зато теперь у нее все позади, больше никаких забот, никаких огорчений, которые так ее мучали. Это тоже чего-нибудь стоит. — О'Брайен удовлетворенно покачал головой. — Что ж, давайте снимем бедняжку, и я поговорю со священником. За бутылочку приличного джина он посмотрит на все сквозь пальцы, а мы скажем, что бедная девочка свалилась с лестницы, при этом несчастье и случилось.

Дьюит промолчал. О'Брайен обхватил тело двумя руками, а Дьюит перерезал веревку. Они положили Энн на кровать и накрыли простыней.

— Прекрасные розы! — О'Брайен подошел к столу и сунул нос в букет, чтобы понюхать. — Великолепные!

Лайна смотрела на простыню, стоя у кровати. Только дрожащие губы выдавали ее состояние. Когда инспектор заговорил о розах, она изменилась в лице.