Роковое пари или Героев здесь нет

— Я с лихвой прочувствовала, что такое нехватка материнской любви, ложь, предательство и жестокость. Лучше бы я жила беднее, но в счастливой любящей семье.

Слезы таки вырвались на свободу и солеными дорожками побежали по щекам. Я сидела, понурив голову и старалась не смотреть на мать. А если так подумать, могу ли после всего ее так называть?

— Ты хотела использовать меня. С помощью своего родного ребенка достигнуть цели, — продолжила выплескивать на эту женщину все, что долгое время таилось внутри, в душе. Сколько я молчала? Как и они, делала вид, что все нормально. Так и должно быть. Ни черта не должно, если быть честной перед самой собой. — Я не буду спрашивать, каково тебе было, играть роль заботливой матери…

— Я на самом деле о тебе заботилась! — возмутилась ма.

— Ты возилась со мной, лелея мечты о сильном потенциале! Ты мечтала играть мной, как марионеткой. Так поступает настоящая мать?!

— Злата, — папа встал со своего места, — хватит. Я не собираюсь оправдывать твою мать. И защищать ее не стану. В мир Королей она никогда не вернется. И сейчас она здесь для того, чтобы собрать последние вещи и уехать. Мы развелись месяц назад. Отныне нас ничего, кроме тебя не связывает. Но. — он зло посмотрел на маму сверху вниз. Она сгорбилась, потупила взгляд и притихла. Неужели боится отца? — Прости, не могу позволить тебе и дальше с ней общаться. Мы, если все получится, вернемся в мой мир.

— Хочешь вернуться к этой бездушной твари? — прошипела мама, набравшись смелости. Запрокинула голову, смотря прямо в глаза родителю. — К этой глупой влюбленной дуре. Думаешь, она будет любить ее? — в мою сторону тыкнули пальцем. Рука женщины (как после всего называть ее матерью?) дрожала.

— Она учила меня, — стало обидно за наставницу. Она, конечно, не идеальна, но кто из нас пример для подражания? — Помогала перед поступлением в академию. Наняла для меня замечательного преподавателя по боевой магии. Если бы не они, я бы не смогла поступить.

— Она специально настраивала тебя против меня! — встрепенулась та, что чуть не стала моим убийцей. — Что она рассказывала? Отвечай!

— Собирай вещи, — отрезал папа. — И не смей повышать голос в моем доме. Все поняла?

Никогда не видела его таким. жестким. Чаще отец старался казаться умиротворенным и довольным жизнью. Он пытался создать видимость семьи. Пытался огородить меня от суровой правды. Теперь можно было не играть. Я узнала если не все, то большее из того, на что могла рассчитывать.

— Поняла, — выдавила из себя родительница, вставая из-за стола и, не глядя на нас, скрылась в коридоре. А уже оттуда прошла в спальню.

Вытерла рукавом слезы, шмыгнула носом. Надо бы что-нибудь сказать. А губы не шевелились. Дышать было трудно, глаза болели. Больше всего я хотела забиться в какой-нибудь угол, отгородиться от всех высоким забором с колючей проволокой и забыться.

Не заметила, когда ко мне подошел отец и, опустившись на соседний стул, обнял за плечи и притянул к себе, позволяя удобно устроить заплаканное лицо на его широкой груди.

Сколько я так просидела, уткнувшись носом в рубашку отца, понятия не имела. Мама, по-быстрому собрав последние вещи, не прощаясь, покинула квартиру. Я не пошла ее провожать. Не могла смотреть ей в глаза. Чего там, было невыносимо о ней думать. Сколько должно пройти времени перед тем, как я забуду об этой женщине? Сколько еще я буду вспоминать немногочисленные радостные моменты детства, когда она просто играла роль заботливой матери, год за годом вынашивая план по возвращению в мир Королей. Я, будучи наивным ребенком, сначала не понимала, почему у мамы такое странное поведение. То она срывалась на мне по любому поводу, то проявляла заботу. Теперь, спустя столько лет, мне открылась правда. И от этой правды настолько паршиво, что хочется волком выть и рвать на себе волосы.

— Тише, дочка…

Папа погладил меня по растрепавшимся волосам, неуверенно провел ладонью вдоль позвоночника. Как бы он не старался привести меня в чувство, истерика накрыла с головой. Меня трясло, я громко всхлипывала, кусала губы. Пыталась самостоятельно прийти в себя, но ничего не получалось. Тогда отец встал из-за стола, лишая своего тепла дрожащую меня, и прошел к одному из шкафчиков. Достал оттуда аптечку. Я не спрашивала, что он собирается делать. Продолжала плакать, тщетно пытаясь вернуть контроль над телом.

Стук тяжелого стакана по столешнице на несколько секунд привел в себя. Настолько неожиданным это оказалось. Посмотрела на прозрачную резко пахнущую жидкость, потом на родителя.

— Пей, — сказал отец, снова устраиваясь рядом со мной. — Будешь упрямиться, волью силой. Тебе необходимо успокоиться.

Дрожащей рукой потянулась к стакану, сжала его пальцами и попыталась отпить немного. Получилось раза с третьего. От того, что конечности тряслись, я неуклюже стукалась зубами о край гладкого стекла, а вот отпить хоть немного лекарства не получалось.

— Не торопись, — проговорил папа, когда я таки смогла сделать первый глоток.