Роковое пророчество Распутина

Но когда осень только начинается — об этом не думаешь: просто наслаждаешься теплом, листьями, которые золотом осыпаются на землю. Такое банальное сравнение! А хочется написать что-то оригинальное… Такое, чтобы запомнилось людям. Вот Брюсов написал: «О, укрой мои бледные ноги!» И это сразу всем запомнилось, вызвало скандал. Валерия Яковлевича стали упрекать в безнравственности. Например, моя матушка. Я ее очень люблю, но все-таки надо признать, что она порядком отстала от нашего века и думает по-старому, для нее главное — мое счастливое замужество. И все! И как это скучно! Особенно в наше время, когда все вокруг кипит, бурлит! Новые веяния, собрания, кружки, кафе, модные социалисты…

Я закончила гимназию и поступила на Бестужевские курсы.

Весь этот вихрь невольно увлек меня. Мне хотелось чего-то нового, необычного… Я тогда и решила стать поэтом или прозаиком. Актрисой — банально. Да и с моим высоким голосом, и внешностью, далекой от роковой красавицы. А стать поэтессой — очень заманчиво. Ахматова, Цветаева, Черубина де Габриак… Но надо признать, что таланта у меня маловато или вовсе нет. Я помню, как сидела и записывала свои мысли в тетрадь, а потом вдруг замерла — за окном было так красиво: золотые листья, легкий шум, ветер, прозрачно-сладкий воздух…

Мне хотелось написать стихотворение, которое бы передавало все это. Но написав одну строчку: «Как нежен медовый воздух» — я остановилась, дальше ничего не шло. Хоть плачь! Я сидела и кусала губы. Что-то мешало мне… Как будто бы мой душевный подъем, вызванный красотой, весь иссяк, и я стала смоковницей бесплодной. И это было невыносимо больно. Я ждала продолжения, а его не было. Я так и замерла, словно растворилась в этой минуте, время остановилось, даже часы перестали тикать, на дом опустилась благодатная тишина… Я не слышала ни голоса матери, ни быстрых шагов кухарки, ни чьих-то криков за окном. Я погрузилась в это нечто… И только потом голос матери вывел меня из этого состояния.

— Лиза! Лиза! — кричала она мне. — Тебе плохо?

— Плохо? — подняла я на нее глаза. — Почему ты об этом спрашиваешь?

— Видела бы ты себя со стороны! — сказала мать обеспокоенно. — Лицо пошло красными пятнами, я тебя зову — а ты не слышишь!

— Я и правда тебя не слышала! — искренне сказала я и тут же пожалела о своих словах, потому что в глазах матери отразился явный страх. — Прости, мамочка, — тут же торопливо добавила я. — Задумалась. Иногда у меня бывает.

— Ты что-то писала? — кивнула матушка на тетрадь.