Роковое сходство

Трудно было в этом сознаться даже себе самой, но одна из причин, заставивших ее почти без сопротивления принять жестокий план мистера Дитца, заключалась в том, что ей не хотелось возвращаться домой. Анна была глубоко и искренне привязана к семье, но мысль о том, что придется горевать о Николасе в доме отца, под бдительным оком тетушки и кузенов, даже в окружении друзей, нагоняла на нее тоску. Она нуждалась в одиночестве и, не желая исполнять наскучившую ей с детства роль преданной дочери, послушной племянницы, непритязательной кузины, предпочитала жить здесь, вдали от дома.

Выходя замуж, Анна питала робкую надежду, что брак поможет ей избавиться от домашнего гнета, обрести хоть малую толику независимости, слегка ослабить тиски запретов, которые она так покорно терпела всю свою жизнь. Увы, ее надеждам не суждено было сбыться.

Больше она никогда не выйдет замуж. У нее не будет мужа-союзника, поощряющего ее попытки вырваться из круга светских условностей, строго очерченного для нее родственниками. Без дружеской поддержки ее скромные попытки внести свой вклад в семейное дело, несомненно, ни к чему не приведут. Эту потерю Анна оплакивала не меньше, чем смерть Николаса.

И вдобавок ко всему прочему ее терзало чувство вины. Ее теперешние поступки нельзя было назвать иначе, как эгоистическими и бесчестными. Ей следовало немедленно вернуться домой и все рассказать семье. Она никогда раньше не поступала подобным образом, это было совершенно не в ее духе. Анна попыталась представить себе, что будет, если хоть малейший намек на то, что она натворила – скрыла факт смерти своего мужа, поселилась в одном доме с незнакомым мужчиной, оказавшимся его братом-преступником, – достигнет ушей чопорного ливерпульского общества, и содрогнулась при одной лишь мысли об этом.

Можно было смело утверждать, что огласка последних событий для нее равносильна гибели. Безупречной репутации и всего богатства ее отца не хватит, чтобы спасти Анну от позора. Оставалось верить слову мистера Дитца, который поклялся сохранить все в тайне и просил ее ни о чем не тревожиться. Эйдин – хотя и далеко не так решительно – его поддержал. Порой Анна спрашивала себя, действительно ли они понимают, какому риску она себя подвергает. Скорее всего, нет. Они мужчины и вряд ли смогут ее понять. Для этого надо было быть женщиной.

Анна опять вспомнила об отце, и чувство вины охватило ее с новой силой. Он тяжело болен – вдруг он тоскует по ней? Что, если он нуждается в ней? И тотчас же у нее на губах появилась горькая усмешка. При нем теперь круглосуточно дежурит сиделка. Да и прежде, когда Анна навещала отца в его комнате, он отрывался от своей книги или газеты с выражением легкой досады на лице оттого, что ему помешали, а иногда вглядывался в нее даже с некоторым недоумением, словно не мог припомнить, кто она такая. «Нет, – подумала Анна, почти смирившись с этой мыслью, – отец не будет по мне тосковать. Да и тете Шарлотте я, по правде говоря, не нужна. Теперь, когда Николаса нет, я не нужна никому».

Резко оттолкнувшись от парапета, Анна ушла с балкона обратно в комнату. Ослепленная ярким утренним солнцем, она плохо видела в полутьме и, открыв гардероб, наугад вытащила одно из платьев, приложила к себе, вглядываясь в мутное отражение в зеркале на дверце шкафа. Когда она собиралась в дорогу, ей и в голову не пришло захватить с собой что-нибудь черное: кто же берет черное в свадебное путешествие?

Но теперь, надевая зеленое или розовое платье, бледно-голубое или белое, Анна всякий раз ощущала новый прилив раскаяния оттого, что не носит траур по Николасу. А ведь это было далеко не самое худшее. С горящими от стыда щеками она отвернулась от зеркала и начала рыться в ящике комода в поисках чулок. Хуже всего то, что иногда она вообще забывала о Николасе, переставала думать о нем. Иногда – сохрани ее Бог! – мысли Анны целиком и полностью занимал его брат.

Уроки кораблестроения продвигались с успехом, которого она не смела даже ожидать. Ей пришлось признать, что мистер Броуди отнюдь не глуп, к тому же у него уже имелись обширные, хотя и беспорядочные познания о предмете, почерпнутые благодаря морской практике. Их уроки частенько заканчивались рано, потому что она не успевала подготовить достаточно материала для изучения.

Больше всего его заинтересовало проектирование паровых двигателей. Увы, сама Анна больше разбиралась в деревянных и металлических конструкциях. Она даже послала Эйдина в город за недостающей литературой, но он вернулся с пустыми руками: все, что ему удалось найти, было издано на итальянском языке. Для их плана такой пробел не был существенной помехой: Николас не занимался проектированием двигателей, а мистер Грили (если таковой вообще существовал) безусловно не стал бы экзаменовать Броуди по этому предмету. Но Анна оказалась прирожденной учительницей – сама мысль о невозможности удовлетворить любопытство своего ученика была ей неприятна. Даже такого ученика, как мистер Броуди.