Роковое совпадение

За неделю я усвоила одно: тюрьма, какие бы формы и размеры она ни принимала, всегда остается тюрьмой. Я ловлю себя на том, что смотрю в окно вместе с нашим псом, испытывая непреодолимое желание быть по ту сторону стекла. Я бы многое отдала, чтобы заняться обычными земными делами: сбегать в банк, отогнать машину в сервис-центр, поменять масло, собрать листья.

Натаниэль снова пошел в садик. Так посоветовала доктор Робишо: это шаг к нормальной жизни. Я не могу отделаться от сомнения, не приложил ли к этому руку Калеб. Неужели он боится оставлять меня с сыном наедине?

Однажды утром, не подумав, я отправилась за газетой и уже прошла полпути, как вспомнила об электронном браслете. Калеб нашел меня рыдающей на крыльце в ожидании воя сирен, который обязательно должен послышаться.

Но благодаря какому-то чуду тревога не поднялась. Я провела шесть секунд на свежем воздухе. И концы в воду.

Иногда, чтобы чем-то себя занять, я готовлю. Делаю домашнюю пасту в форме «пене ригата», курицу в красном вине, китайские пельмени. Я выбираю блюда иностранной кухни – любой, только не американской. Однако сегодня я затеваю уборку в доме. Я уже разобрала шкаф с зимними вещами, кладовую для продуктов, перебрала их содержимое в соответствии с частотой использования. В спальне я вытащила туфли, о которых давно забыла. Развесила свои костюмы по цвету: от бледно-розового до темно-сливового и шоколадного.

Я как раз убираю в шкафу Калеба, когда он входит в комнату, снимая грязную сорочку.

– Знаешь, – говорю я, – половина шкафа занята противоскользящими наклейками на обувь на пять размеров больше, чем нога Натаниэля.

– Купил их на гаражной распродаже. Скоро они будут ему впору.

После всего случившегося разве он не понимает, что будущее не обязательно будет непрерывной прямой линией?

– Что ты делаешь?

– Разбираю твои ящики.

– Мне и так нравятся мои ящики. – Калеб берет порванную рубашку, которую я отложила, и засовывает ее назад. – Может, пойдешь полежишь? Почитаешь? Займешься чем-то другим?

– Не хочу впустую тратить время. – Я нахожу три носка без пары.

– Почему время всегда нужно проводить с пользой? – удивляется Калеб, надевая другую рубашку. Он хватает носки, которые я отложила, и опять кладет их в ящик с бельем.

– Ты все портишь.

– Почему это? Здесь изначально все было отлично! – Калеб заправляет рубашку в джинсы, затягивает ремень. – Мне нравится, как лежат мои носки, – решительно заявляет он.

На секунду мне кажется, что он хочет что-то добавить, но потом передумывает и сбегает вниз по лестнице. Вскоре я вижу через окно, как он выходит на яркое холодное солнце.

Я открываю ящик и достаю носки-сироты. Потом разорванную рубашку. Перемены он заметит не раньше, чем через несколько недель, и тогда будет мне благодарен.

– Боже мой! – восклицаю я, глядя в окно на незнакомую машину, которая останавливается у бордюра.

Миниатюрная, как фея, с копной темных волос женщина выходит из автомобиля и обхватывает себя руками, ежась от холода.

– Что? – услышав мой вскрик, в комнату вбегает Калеб. – Что случилось?

– Ничего! Абсолютно ничего! – Я рывком открываю дверь и встречаю Марчеллу широкой улыбкой. – Поверить не могу, что ты приехала!

– Сюрприз! – отвечает она, обнимая меня. – Как дела?

Она старается этого не показать, но я замечаю, как она краем глаза смотрит на мой электронный браслет.

– Я… сейчас у меня дела отлично. Чего я точно не ожидала, так что ты лично привезешь отчет, который я тебе послала.

Марчелла пожимает плечами:

– Я решила, что ты обрадуешься гостям. И дома я уже давно не была. Соскучилась.

– Врешь! – смеюсь я, втягивая ее в дом, где нас, изнывая от любопытства, ждут Калеб с Натаниэлем. – Это Марчелла Вентворт. Она раньше работала в государственной лаборатории, а потом променяла нас на частную лабораторию.

Я искренне радуюсь. И не потому, что мы с Марчеллой как-то особенно близки, просто за эти дни я почти ни с кем не общаюсь. Иногда к нам заглядывает Патрик. Есть еще, разумеется, моя семья. Но большинство моих коллег и приятелей после слушания об изменении меры пресечения предпочитают обходить меня стороной.

– Вы приехали по делу или просто так? – спрашивает Калеб.

Марчелла смотрит на меня, не зная, что должна ответить.

– Я просила Марчеллу посмотреть на результаты анализа ДНК.

Улыбка Калеба едва заметно увядает, но уловить это может только человек, который знает его так же хорошо, как я.

– Знаете что? Заберу-ка я Натаниэля на улицу, чтобы вы могли посплетничать.

Когда они уходят, я веду Марчеллу в кухню. Мы говорим о погоде в Вирджинии в это время года, когда у нас начались первые морозы. Я делаю нам чай со льдом. Больше я ждать не в силах, поэтому сажусь напротив нее:

– Хорошие новости, да? Полное совпадение по ДНК?

– Нина, ты ничего не заметила, когда читала историю болезни?

– Если честно, я даже не заглянула в нее.

Марчелла пальцем рисует круг на столе.

– У отца Шишинского был хронический миелоидный лейкоз.

– Вот и хорошо, – равнодушно отвечаю я. – Надеюсь, он сильно страдал. Надеюсь, его выворачивало каждый раз, когда проводили курсы химиотерапии.