Роковое влечение (СИ)

Блондинка с шелковистыми длинными волосами, огромными голубыми глазами и нежно-персиковыми губами — невыносимо красивая и аппетитная. Сексом они занимались вчера вечером. Антонио пригласил Ульяну на своеобразное свидание у костра. Они даже устроили импровизированные танцы, много смеялись, пили воду из ручья, делая вид, что это спиртное. Он показал ей, как правильно пить херес и научил одному очень развязному движению, крутанув ее с такой силой, что Ульяна едва удержалась на ногах. Девушка хохотала без остановки, выглядела абсолютно счастливой и смотрела на него почти влюбленными глазами. Он заставил ее трижды произнести вслух девиз: жизнь дана не для страданий, а для наслаждений. А потом разложил у костра, делая с ней все, что ему хотелось. Антонио чувствовал себя пьяным, хотя ни капли спиртного не пил. Голова шумела, как от забористой настойки. Дошло до того, что он залез на утес и собрал ей букет, словно сраный романтик. Какие-то оранжевые огромные бутоны с красными полосками. Ульяна так радовалась, заметив «веник» в его руках, будто выиграла миллион. Это довольное выражение на лице женщины приносило ему наслаждение. И вот сейчас, загорелая до черноты блондинка махнула ему, то и дело наклоняясь, собирая ракушки. Ее ноги, бедра, все как будто манило по новой. Ульяна ему улыбалась, он улыбался ей. Внутри что-то странно вспорхнуло.

- Это еще что за херня? — поморщился Антонио, тряхнув головой, имел он в виду свои ощущения.

Ульяна услышать его не могла. Антонио отогнал от себя всю эту романтическую чушь. Он прекрасно знал, что чувствует себя подобным образом из-за того, что они вдвоем на острове. Чем еще тут заниматься? Трахаться, добывать еду, обустраивать быт. А потом белокурая киска ушла с песка и направилась мимо деревьев, прислонилась к одному из стволов, но не пальмы, а корявому, древесному, покрытому мхом. Зрение у Антонио было стопроцентным, даже очень хорошим. Он замер от ужаса. Захотел заорать, но от страха за Ульяну, голос куда-то пропал. Слова застряли в глотке. Возле лица девушки ползла Лономия или, проще говоря, самая опасная гусеница на нашей планете. Он знал это, слишком хорошо помнил с юности, потому что именно так потерял одного из своих друзей, еще в детстве. Все местные жители осведомлены об этой опасности, но, похоже, о ней не знала Ульяна. Антонио бежал, а блондинка не замечала насекомое.

К ветвистым шипам этих гусениц подведены протоки желез, выделяющих специфический яд. Если Ульяна к ней прикоснется, хотя бы слегка, то эта дрянь нарушит свертываемость ее крови, а если укусит, то последуют внутренние кровотечения, причем не только в месте укуса, но и во всем теле. В головном мозгу, в почках, печени.

Твою мать, заканчивается это чаще всего смертью. Он забыл английский, просто забыл и все, не мог вспомнить ни единого слова, махал руками. Страшно то, что гусеница практически незаметна на коре обычных деревьев. Яд чуть ли не в тысячу раз опаснее змеиного. Она махала ему, удивляясь его перепуганному лицу. Смотрела в море, под ноги, но от ствола не отходила.

— Ты ее трогала?! — дышал как загнанная лошадь, пробежал огромное расстояние кажется за секунды, дернул на себя, с силой оттаскивая от дерева на пляж.

— Что? Кого? — всполошилась.

— Эту зелено-коричневую дрянь? — подвел обратно, крепко сжав запястье, но держа от ствола на расстоянии. — Это какой-то месяц в году, потом она превратится в безобидную бабочку. Срань! Гребаная срань! Видимо начался их сезон. Не подходи к деревьям! Поняла меня? К гребаным пенькам, поваленным стволам.

Развернул к себе, тряс ее, как сумасшедший, вцепившись пальцами в плечи, не в силах угомониться. Если она умрет, он себе этого никогда не простит. Откуда эти эмоции он не знал, просто пошел в океан, чтобы успокоиться, поливал себя, опрокидывал соленую воду на лицо и голову. Бл*дь, как сильно он испугался. За нее. За женщину, которую едва знал.

До конца не понимая, что произошло, Ульяна стояла на песке со своими мидиями, наблюдая за ним. Он обернулся, посмотрел тяжело, исподлобья, ринулся обратно, пошел из воды, рассекая пену, к ней на встречу.

Избавился от трусов еще в океане, швырнув мокрую тряпку на песок. Вышел на берег, выразительно поглаживая член на ходу. Ульяна, охнула, выронив мидии на песок. А он толкнул ее, заставив раскинуть ноги в стороны и раскрыться. Сорвал с девушки трусы от купальника, майку.

Вернуть себе равновесие, успокоиться, доказать, что с ней все в порядке, что она живая. Вот таким диким, животным способом. Он не особо любил эту ласку, но сейчас ему нужен был ее вкус.