Роковой мужчина

Розамунда испуганно вскрикнула, когда Мэйтленд рывком поднял ее и легко, словно перышко, подхватил на руки. И прошептал едва слышно, так, что лишь Розамунда могла разобрать его слова:

— Если пикнешь, мой друг убьет твою подружку, а я убью тебя. Поняла?

Его друг? Сколько же здесь его друзей?

— Ты слышала, что я сказал? Я тебя убью.

Розамунда кивнула. Она ни минуты не сомневалась, что он выполнит обещание. У этого человека лицо убийцы: рот искажен злобой, в глазах хладнокровная жестокость. Если он убьет ее или Кэлли, терять ему нечего. Он и так уже приговорен к виселице.

Она вздрогнула, услышав, как заорал уродливый спутник Мэйтленда:

— Дорогу дочери герцога! Она ранена! Ранена!

Розамунда все еще не оправилась от падения, однако при этом отчетливо понимала, что вовсе не ранена, просто ударилась головой о камень. Впрочем, Мэйтленду наплевать, ранена она или нет. И слепому ясно, каковы его намерения. Он хочет выбраться из Ньюгейта, прикрываясь ею как заложницей.

«Спокойно, спокойно!» — твердила себе Розамунда. Все это продлится недолго. Как только Мэйтленд выберется из тюрьмы, заложница будет ему не нужна и он ее отпустит. Надо только терпеть и сохранять спокойствие.

А может быть, он и не выберется. Может быть, надзиратели его не выпустят. Может быть, кто-то из них опознает беглеца, его схватят и вернут в камеру.

И Розамунда, забыв о недавнем своем отвращении к Ньюгейту, решила, что получит истинное наслаждение, увидев, как повесят Ричарда Мэйтленда.

Ее ужаснуло то, как легко прошел он мимо надзирателей. Никто не узнал его, потому что он прижимал к себе Розамунду и не поднимал головы. Надзиратели пропустили их с неохотой. Они пока еще не знали, что Мэйтленд бежал, зато им было известно о приказе запереть все двери, и они предполагали, что у одного из узников случился приступ буйного помешательства. Тем не менее они узнали в Розамунде даму, перед которой еще недавно так стелился начальник тюрьмы, и перед дочерью герцога, как по волшебству, распахивались все двери.

Прежде чем отправиться в покои начальника тюрьмы, похитители Розамунды наскоро посовещались. Мэйтленд сказал, что им не удастся уйти, если они скажут, что дочь герцога ранена. Часовой наверняка захочет послать за тюремным доктором, чтобы тот осмотрел рану. Лучше будет сказать, что дочь герцога Ромси упала в обморок и начальник тюрьмы велел им отнести ее в герцогскую карету.

— Где стоит твоя карета? — спросил Мэйтленд у Розамунды все тем же холодным жестким тоном.

Лгать не было смысла, так что она ответила правду.

И снова этим дерзким наглым негодяям все сошло с рук. Часовой бросил один лишь взгляд на побелевшее лицо Розамунды и поспешно отворил последнюю дверь.

Когда беглецы выбрались на улицу, Мэйтленд пошел медленней, пошатываясь под тяжестью своей ноши. Розамунду это вовсе не удивило. Толстушкой она никогда не была, но при росте в пять футов и семь дюймов — весила немало. Если для Мэйтленда такая ноша тяжела, ему следовало выбрать Кэлли. Вот уж кого можно назвать карманной Венерой!

Словно прочтя ее мысли, Мэйтленд заметил сухо:

— Мне бы следовало взять ту, другую. — С этими словами он без особых церемоний поставил Розамунду на ноги. — Похоже, я надорвал спину. Настоящая амазонка, верно?

Розамунда ощутила краткую вспышку гнева, но его тут же заглушил страх. Не стоит выводить из себя этого мерзавца. Она все еще в его руках.

— Что это такое? — спросил Мэйтленд.

Все трое разом вскинули головы и прислушались. Из-за поворота улицы доносился невнятный, но грозный рокот: то ли раскаты грома, то ли конский топот.

— Это бунтовщики, — с нескрываемым удовольствием пояснила Розамунда. — Они идут на Ньюгейт. На вашем месте я бы здесь не задерживалась. Что ж, полковник Мэйтленд, прощайте! Быть может, я еще когда-нибудь увижу вас. — «В петле», — добавила она мысленно.

Мэйтленд сощурился, окинув ее все тем же жестким взглядом, и Розамунда похолодела от недоброго предчувствия.

— Ты никуда не уйдешь, — процедил он сквозь зубы, — покуда я не узнаю, почему ты пыталась меня убить.

На миг Розамунда лишилась дара речи, но только на миг.

— Да вы с ума сошли! Это, должно быть, кто-то из надзирателей нечаянно выстрелил в панике.

Мэйтленд схватил ее за запястья и стиснул с такой силой, что Розамунда едва не закричала от боли.

— Ты расскажешь мне правду, даже если для этого придется переломать одну за другой все твои аристократические косточки! Где лошади? — обратился он к своему спутнику.

— Там, за церковью.

И все трое бегом бросились к церкви Гроба Господня. Розамунда едва поспевала за своими мучителями. Раза два она споткнулась, но Мэйтленд, этот бессердечный негодяй, лишь грубо дернул ее за руку, волоча за собой.

И Розамунду вдруг охватила такая ярость, что она забыла свои страхи. Она послушно исполняла все приказы своего похитителя — и какова же награда за послушание? Без ее содействия этот висельник ни за что бы не выбрался из Ньюгейта. Нет, долой покорность, иначе она, чего доброго, станет первой жертвой беглого убийцы!..