Роковой оберег Марины Цветаевой

— Знаете, девушка, — раздраженно проговорила Кристина, — я не хочу вникать в ваши дела. Была собака, не было — мне без разницы. Я только рассказываю то, что видела. Мне жаль, что на вашу семью обрушилось такое страшное горе, но я не имею к нему никакого отношения. А теперь простите, мне надо работать.

И, встав из за стола, массажистка широким шагом устремилась к двери, распахнула ее и крикнула в коридор:

— Следующий! Заходите!

В кабинет вошел прихрамывающий парень, и мне ничего не оставалось, как покинуть помещение. Двигаясь по коридору в сторону лифта, я поравнялась с дверью, на которой чернела надпись: «Заместитель главного врача по лечебной работе Смирнова Л. В.» и замедлила шаг. А что если заглянуть к Л. В. Смирновой и выяснить числа, когда Веденеева отсутствовала в городе? Похоже, массажистка вернулась совсем недавно, об этом свидетельствует разговор старичков и комментарии высокой блондинки насчет курсов, и будет нелишним уточнить конкретные сроки пребывания Веденеевой на этих самых курсах. Мне повезло, Лидия Владиславовна — так звали Смирнову — оказалась женщиной общительной и чуткой и отнеслась к моим вопросам с искренним участием. Она подняла документы и сообщила, что в ночь убийства ее подчиненная никак не могла видеть Веронику Полянски недалеко от своего дома, потому что находилась в Москве. Желая мне помочь, заведующая вызвала Кристину к себе в кабинет и стала спрашивать, для чего она говорит неправду.

— Меня попросили, — не стала отпираться массажистка, понимая, что глупо врать дальше.

— Кто попросил? — насторожилась я, почти физически ощущая, как рушится алиби маминой подруги.

— Тимофей Ильич, — выдавила из себя Веденеева.

— Егоров? — переспросила я, не в силах скрыть удивления.

— Егоров, — эхом откликнулась женщина. И сбивчиво пояснила: — Тимофей Ильич — мой постоянный клиент, у него подагра, и без массажа он не может обходиться. Он меня и попросил.

Представляю, как у меня вытянулось лицо. Трудно было ожидать подобной прыти от больного девяностолетнего старика. А вот поди ж ты — подбил массажистку организовать Веронике алиби. Только зачем?

— Я говорила Тимофею Ильичу, что, если копнут поглубже — все откроется, — плаксиво затянула массажистка. — Он только рукой махал — никто, говорит, не будет ничего копать. Я и согласилась.

— Много он тебе дал? — неприязненно глядя на Веденееву, протянула заместитель главврача.

— Ну, так, нормально, — смутилась женщина. — Я машину в кредит взяла, каждая копейка на счету.

— Лидия Владиславовна, — обернулась я к начальнице массажистки, — отпустите Кристину пораньше. Нужно, чтобы она повторила все следователю.

— Конечно, пусть идет, — разрешила Смирнова. — Мы тут сами без нее справимся.

В полицейском управлении свидетельница призналась в даче ложных показаний, и Валерий Львович восхищенно молвил, как только за Веденеевой закрылась дверь:

— Женя, вы удивительная девушка! Как вам удалось заставить Веденееву сказать правду?

— Я просто побеседовала с ее начальством и выяснила, была ли свидетельница в ночь убийства в городе, — пояснила я.

— Я даже предположить не мог, что Кристина врет! — повысил голос Лизяев. — У нее не было повода вводить в заблуждение следствие. А вы молодец, догадались ее проверить. Так сказать, проявили инициативу.

— Теперь ваша очередь проявить инициативу, — подхватила я, — и как следует допросить Егорова.

— Все это так, Женя, но тут мы натыкаемся на полное отсутствие логики, — поскучнел Лизяев. — Если Вероника осталась без денег, то как она смогла уговорить Тимофея Ильича подкупить массажистку, чтобы Веденеева дала показания в ее пользу?

— Понятия не имею, — честно призналась я. — Сходите к ветерану, поговорите с ним сами, может, ваш острый глаз сможет уловить что то необычное.

Получив немудреный комплимент, следователь зарделся от удовольствия и поднялся с места, одергивая пиджак.

— Ну что же, поехали, — распорядился он.

— А я вам зачем? — насторожилась я.

— Два глаза хорошо, а четыре лучше, — отозвался сотрудник следственных органов.

* * *

В доме на улице Сосновой нас не ждали. На стук в калитку долго никто не отвечал, только овчарка рвалась с цепи, заливаясь безудержным лаем. Когда собака совсем охрипла, дверь открылась, и на пороге появился Михаил в кальсонах и майке. Было заметно, что он только что со сна. Близоруко щурясь, сын Егорова стоял и смотрел на нас, всклокоченный и помятый.

— Чего надо? — буркнул он, почесывая седую грудь.

— Добрый день, полиция, следователь Лизяев, — представился Валерий Львович. И, глядя в передернувшееся лицо Мамаева, пояснил: — Нам необходимо побеседовать с Тимофеем Ильичом.

— Отец лежит, плохо себя чувствует, — широко зевнул Михаил.

— Значит, мы будем разговаривать с вами, — настаивал следователь. — Позвольте войти, чтобы не кричать из за забора.