Роковой Париж

Все разошлись, а Юля, как всегда, осталась, не зная, будут ли сегодня танцы. Она уже успела привыкнуть.

Франсуа печально посмотрел на неё.

— Потанцуем в последний раз?

— Конечно, сегодня будет что-то новенькое? — любопытствовала Юля.

— Давай потанцуем танго! — пристально глядя на девушку, ответил он.

Франсуа, как обычно, взял Юлю за ладонь, а вторую руку положил на нижние ребра — до талии девушки он не дотягивался. Для этого нужно было немного нагнуться, и Юля впервые подумала, что для танцев с ним нужны каблуки повыше. Он ничего не стал объяснять, лишь шепнул:

— Слушай меня, — и закрыл глаза.

Франсуа так и протанцевал с закрытыми глазами, но он настолько аккуратно управлял Юлей, что от малейшего переноса веса она резко меняла направление движения, это было удивительное ощущение, казалось, что Франсуа только подумает в какую сторону вести, а тело девушки уже слушается и подчиняется. Она настолько хорошо чувствовала Франсуа, что в какой-то момент тоже прикрыла глаза, и Франсуа полностью руководил её движениями. Было в этом танце что-то чувственное, сближающее, интимное, несмотря на то, что они не соприкасались телами: одна рука Юли лежала на плече Франсуа, а вторую он держал в своей ладони, и импульс движения передавался через руку и перенос веса тела. Франсуа не проронил ни слова. Иногда Юля во время их тренировок что-то говорила, спрашивала, уточняла, но не сегодня. Сегодня, в этом танце слова были не нужны, она слушала его всем телом, слышала, и это было прекрасно, ни с чем несравнимое ощущение близости, они будто стали в танце единым целым. Когда Франсуа открыл глаза, он долго внимательно смотрел в глаза Юли, а потом улыбнулся:

— Жюли, ты великолепна! Танцевать с тобой одно удовольствие!

С тех пор, как Юля с Франсуа начали заниматься танцами, он стал странно вести себя с ней на репетициях. Если Юля не репетировала, подходил и нежно гладил по волосам, иногда проводил ладонью, словно расчёсывал, иногда, едва касаясь, разделял пальцами локоны. Делал это так осторожно, нежно, было приятно, хотелось прикрыть глаза и расслабиться. Юля обычно собирала волосы «мальвинкой», чтобы они не лезли в глаза, но Франсуа всегда расстегивал заколку или снимал резинку для волос, и прическа рассыпалась, и трогал волосы девушки. Юля каждый раз озадаченно смотрела на него:

— Франсуа, что ты делаешь?

— Тебе неприятно?

— Мне, конечно, приятно, — у Юли от этих нежных аккуратных касаний по спине расползались приятные мурашки. Она улыбнулась, с озадаченным видом глядя на него. — Но это так странно.

— У тебя волшебные волосы, — было его ответом, но трогать волосы он так и не прекратил.

А после того как их танцы закончились, видимо, одних волос ему стало мало. Франсуа стал более открыто прикасаться к ней на репетициях, но настолько странно и беспардонно, как это мог делать только Франсуа. Он мог подойти сзади, обнять Юлю за талию в охапку, согнуться, уткнуться ей в волосы и, как кот тереться о них лицом. Иногда он брал её руку, а потом прикладывал свою ладонь к ладони Юли и слегка надавливал, или брал за тыльную сторону, чуть обхватив запястье и кулачок девушки. И это случалось каждый день, когда они смотрели из зала какую-то сцену, где Юля не участвовала.

Девушка обращала внимание на все его жесты и прикосновения, удивлённо смотрела, но он обычно игнорировал её взгляд, наблюдая за игрой на сцене, и как будто это всё было само собой разумеющееся. Юля чувствовала себя неловко, но не вырывалась и не отбирала руку.

Девушку необъяснимо тянуло к Франсуа. Он не вызывал какую-то бурю чувств и эмоций, как Петя, но она любила смотреть на Франсуа, особенно, когда он улыбался; любила слушать его обволакивающий голос, от которого по телу расползались мурашки; танцевать с ним, когда он сжимал её ладонь своими длинными и почему-то всегда прохладными пальцами; любила, когда он ласково касался её волос.

Она понимала, что это всё неправильно, и нужно прекратить эту странную связь, но как назло, чем ближе была премьера, тем больше они сближались. За неделю до премьеры Жером перестал являться на репетиции — он так и не выучил текста, хотя его уже уговаривали всем составом, и за него Ромео стал играть сам Франсуа. На третий день отсутствия Жерома до этого спокойный уравновешенный Франсуа будто сломался, он ходил и бесконечно нервно тер лоб, а потом резко объявил:

— Вы устали, сегодня будет выходной.

Все принялись уверять, что это не так, они готовы репетировать, но тот молча ушёл, оставил состав одних. За четыре дня до премьеры.

На следующий день Юля отыскала Жерома в университете. Уговаривала вернуться, не подводить всех, но тот лишь скользко оправдывался, что проблемы с учебой, репетиции отнимают много времени, ему надоело, и учить текст он не собирается. Юля его чуть ли не умоляла, оставалось потерпеть всего три дня и пережить премьеру, предложила помощь, чтобы выучить текст, но он лишь придумывал отговорки, а потом просто ушёл на свои занятия, сказав, что ему всё равно, и он больше не придёт.