Роковой подарок жениха

– Хорошо, хорошо, мы уйдем… Ваша племянница не сделала ничего плохого.

Бояринов все еще не мог остановиться.

– Сестру я помог похоронить, достойные поминки справил, хотя она меня знать не желала! Денег на памятник дал… А в остальном увольте. Мы с Улькой как были чужими, так и останемся! С сестрой, Надеждой, не сошлись характерами, а с племянницей и подавно!

– Вам известно, кто отец Ульяны? – рискнула спросить Астра.

Николай Порфирьевич стукнул по столу кулаком, да так, что поднос с блинами подпрыгнул, и зазвенели тарелки и стаканы.

– Нагуляла сестрица дочку, зачала в блуде! А где, с кем, то не моя забота! Надька теперь перед Господом отчет держит, не перед людьми… С меня за нее спросу быть не может.

Он пыхтел, как паровоз, и это «благородное» возмущение опять казалось наигранным. Бояринов слишком бурно выражал свои эмоции.

Фотографии, запечатлевшие Ульяну во время прощания с покойной старушкой Горелкиной, все это время лежали перед ним. Он старательно отводил от них глаза.

Астра под столом наступила Матвею на ногу.

– Последняя просьба, и мы удаляемся! – примирительно улыбнулся тот.

– Что-о? – взбеленился хозяин. – Еще какие-то просьбы? Если касательно Ульки, то… Денег не дам! Ни под каким видом! Это наглость…

Он не успел договорить, как Матвей чуть придвинул к нему снимки:

– Взгляните, будьте любезны…

В его голосе прозвучала вежливая настойчивость, и Бояринов не сумел противостоять ей. Должно быть, ему не терпелось избавиться от назойливых «журналистов». Он опустил глаза и уставился на фото, пробурчал:

– И что дальше?

– Вы узнаете свою племянницу?

– Разумеется, узнаю! Я еще в своем уме!

– Когда вы видели ее в последний раз?

– На похоронах Надежды… а в чем, собственно, дело?

– Раньше вам приходилось общаться с ней?

– Я же вам русским языком объяснил: сестра со мной отношений не поддерживала. Про дочку написала один раз, когда та родилась… и все!

– Вы ей ответили?

– Нет! – с вызовом ответил Николай Порфирьевич. – Я рассудил по справедливости. Сама нагуляла, сама пусть и воспитывает. Разве я не прав?

Глава 19

От Бояринова они отправились на берег Каменки, в Покровский монастырь. Машину – черный «Фольксваген-Пассат» – оставили на парковочной площадке, рядом с туристическими автобусами.

Монастырь оказался действующим. Современные постройки в его ограде – гостиничные «избушки» в псевдорусском стиле – выглядели чужеродным элементом. Монахини в долгополых одеяниях сторонились туристов, спешили поскорее скрыться от любопытных глаз. Здесь стояла особая тишина, которая поглощала звуки шагов, голосов, щелчки фотоаппаратов. От мощных каменных стен, от древних храмов веяло стариной…

Покровский собор, словно жемчужина на зеленом травяном ковре, поражал величием и строгостью линий. Плоские золотые купола, обилие сквозных арок, просвеченных солнцем, узкие окна-бойницы, устремленная в небо шатровая колокольня, соединенная с храмом белой галереей. Все сахарное, сияющее, наполненное воздухом и торжественным покоем. Галерея похожа на мост с двумя арочными пролетами. Через них, разделенная надвое, течет вечная река времени…

– В подклети[24] Покровского собора нашли упокоение многие знаменитые монастырские узницы, – рассказывала женщина-экскурсовод. – В том числе и бывшая великая княгиня, жена Василия III[25] красавица Соломония. А как романтично все начиналось…

Великий князь Василий надумал жениться, когда ему стукнуло двадцать шесть лет. Для смотрин собрали по всем городам и весям самых прелестных девушек, невзирая на знатность их происхождения. После тщательного отбора из полутора тысяч претенденток выбрали всего сотню юных невинных созданий, выхоленных в боярских теремах: белолицых, чернобровых, с губами, как маков цвет, с густыми косами до пят. Из этой сотни в финал конкурса «царских невест» вышли только лишь десять. После того, как последнее слово сказали опытные повивальные бабки, счастливиц представили великому князю. Ведь едва ли не главное предназначение княгини – произвести на свет потомство, дать престолу наследников, продолжить династическую линию.

Из этой-то десятки красавиц и выбрал Василий себе жену – Соломонию Сабурову, распрекрасную девицу с нежной кожей, румяную, статную, с волосами, как шелк, с глазами, как звезды. Зажил князь с молодою супругой весело и согласно. Шли годы, а долгожданного ребенка все не было. Чего только не делала княгиня Соломония: ездила на богомолье, пешком ходила по святым местам, приносила богатые дары в монастыри и храмы, неустанно просила Господа о «чадородии». Отчаявшись, тайно обращалась к гадалкам и знахаркам, к колдовству и «заговорам»…

Детей не было. Василий терпел долгие двадцать лет, наконец, решился на неслыханное: развестись с бесплодной женой, принудить ее к постригу и вступить в новый брак. Константинопольский патриарх ответил ему отказом, но великий князь не собирался отступать. Московский митрополит Даниил нашел правителю оправдание для развода: «Неплодную смоковницу посекают…»