Роковой поцелуй

Элис вынула пять шиллингов и положила их на ладонь в перчатке. Глаза извозчика блеснули, он поспешно — пока богатая дама не передумала — схватил монеты и засунул их в верхний карман своей грязной шерстяной куртки.

— Оперный театр, отлично, миледи! — Слава Богу, он отвернулся от нее, теперь и вздохнуть можно свободно. Лошади дернули, экипаж начал сворачивать со Стрэнда, направляясь к Друри‑Лейну, этому кварталу богемы.

Элис попыталась взять себя в руки и успокоиться — но тщетно. Все ее существо тряслось и кричало — бурная тряска экипажа и громкий стук его железных колес были лишь слабой имитацией того, что творилось у нее в душе. Она отправилась к Беатрисе просто потому, что больше было некуда, не уверенная, что вообще вернется обратно в дом Данкена. У нее была слабая надежда, что бывшая наставница ее как‑то утешит, подскажет что‑то, что могло бы ей помочь пережить нынешние невзгоды.

Странно, что Данкен, при всей его необузданной ярости, все‑таки не уволил ее.

Пусть бы он уж это сделал — тогда, по крайней мере, он освободил бы ее от необходимости самой принимать решение. Она была совсем не уверена, что сможет продолжать свою игру: все эти накрахмаленные данкеновские понятия о правилах поведения были ей невыносимы!

— Вы должны помнить, кто вы такая! — орал он на нее, заложив пальцы за жилетку. При этом он расхаживал по библиотеке вперед‑назад, как школьный учитель, раздумывающий — распорядиться принести розги или нет. — Вы должны знать свое место и должны строго подчиняться предписанным вам правилам! Вы находитесь у меня в услужении.

В услужении! Доходов от Брайархерста было бы вполне достаточно, чтобы ей пять раз нанять самого Данкена к себе в услужение! Она слышала, что его дед женился не на ровне — на дочери какого‑то лавочника — так, по крайней мере, это выглядело со слов миссис Спунер. И человек такого сомнительного происхождения осмеливается демонстрировать ей свое сословное превосходство! Элис гневно стукнула каблучком по днищу экипажа, так что возница принял это за сигнал остановиться.

— Поезжай! — преувеличенно громко крикнула она — ярость еще не утихла.

Она поправила шляпку, и, подперев подбородок кулачком в перчатке, предалась созерцанию проплывавших мимо нее городских пейзажей. Дорога от Сент‑Джеймса до Хаундсдитча была полна контрастов: богатство и нищета соседствовали друг с другом.

Вот — кварталы аккуратных особнячков, где живут зажиточные горожане, отгородившиеся толстыми кирпичными стенами от суеты и толкотни большого города; вот — темные прокопченные дымом кварталы, где живет беднота, с частоколом печных труб, дымок от которых символизирует тщету усилий их обитателей поддерживать достойное существование, а вот — сплошные ряды лавок, где можно купить все — от постельного белья до пучка редиски. Блеск и нищета Лондона.

Виды города — ослепляли, а его звуки — оглушали, — даже сквозь стекло ее кеба. Крики нищих, тирольские рулады молочниц, голоса уличных певцов, стоявших на перекрестках со шляпами для сбора монет в ногах. И поверх всего — густая пелена дымного тумана — как на похоронах, при отпевании. Все настраивало на меланхолический лад — что вполне соответствовало настроению Элис.

Вся дорога — несколько миль — заняла менее получаса, хотя такая быстрота объяснялась отнюдь не желанием возницы сделать приятное щедрой пассажирке, а скорее жадностью: чем быстрее он от нее отделается, тем больше будет шансов, подхватить нового клиента.

— Мы приехали, миледи.

Элис помедлила, думая, что возница слезет и откроет ей дверь, но, так и не дождавшись, сделала это сама. Очутившись на земле, она осведомилась, не собирается ли он дать ей сдачу. Беззубый возница энергично покачал головой: «Дудки!» — и Элис поняла, как глупо было давать ему деньги вперед.

От той суммы, которую Хэдли дал ей с собой на дорожные расходы, оставалось меньше половины, но Элис напомнила себе, что у нее еще есть жалованье. Приучиться жить по средствам — это, в конце концов, тоже одно из условий игры, которые она должна соблюдать; если, конечно, она сочтет необходимым эту игру продолжать.

Хаундсдитч находился далеко от аристократического квартала, в котором был расположен дом Данкена. Ничто не защищало здесь обитателей от шума большой проезжей улицы, и не только от шума, но, увы, и от запаха — запаха, исходившего от куч неубранных отбросов. Правда, когда Элис бросила взгляд на выстроившуюся вдоль улицы вереницу жилых строений, впечатление оказалось более благоприятным. Дома были расположены вплотную друг к другу, но выглядели довольно ухоженными; можно было предположить, что в них живут вполне почтенные люди.

Элис вновь изучила кусок бумажки, на котором она записала адрес Беатрисы; дом был в полуквартале отсюда; вот и он; она осторожно подергала за веревку звонка; входная дверь была в царапинах, с облезшей краской. Сперва не было никакого ответа; Элис даже забеспокоилась: а вдруг Беатрисы нет дома? Но на второй звонок она услышала знакомый голос из дома:

— Кто там?

— Беатриса! Это я, Элис.