Роковой рейд полярной «Зебры»

Мостик, где стояли мы с Роулингсом, возвышался на двадцать футов над уровнем льда. Казалось, что остальных частей корпуса «Дельфина» просто не существует, во всяком случае, так подсказывали глаза, — и рой жалящих, точно осы, льдинок, клокотал где-то у нас под ногами; но иногда порывы ветра достигали такой силы, что тучи беснующихся льдинок тотчас взмывали вверх, неистово барабанили по ограждению мостика с правого борта, покрытого) толстой ледяной коркой, и нещадно вонзались в каждый незащищенный дюйм нашей кожи, подобно песчинкам, выстреливаемым из пескоструйного аппарата на расстоянии вытянутой руки; однако в отличие от струй песка боль от уколов льдинок ощущалась лишь какой-то миг, поскольку каждый такой укол тут же обезболивался холодом, и пораженные участки кожи вообще переставали что-либо чувствовать. Затем ветер неожиданно стихал, оглушительная дробь по ограждению мостика прекращалась, и в наступавшей почти полной тишине слышалось только приглушенное шуршание и царапание, как будто где-то под нами крались несметные полчища крыс, — подхваченные белой круговертью, льдинки с неистовой силой обрушивались на торосы, поверхность которых на лютом морозе была тверже стали. Термометр на мостике показывал минус 21 градус по Фаренгейту.

Мы с Роулингсом топали ногами, колотили себя руками, но дрожь не унималась — от пронизывающего до костей ветра не помогало даже брезентовое укрытие, из-за которого мы, то и дело протирая снегозащитные очки, пристально осматривали все стороны горизонта, прерываясь лишь на короткое время, когда льдинки били нам прямо в лицо. Где-то там, посреди бескрайней ледовой пустыни, гибли брошенные на произвол судьбы люди, чья жизнь зависела от такого пустяка, как обледенение, пусть даже на какой-то миг, наших очков.

Мы глядели вдаль на это ледяное поле до тех пор, пока у нас не заболели глаза — единственное, к чему привело наше неусыпное бдение. Однако мы так ничего и не заметили, ровным счетом ничего. Перед нами простирались только одни льды — безжизненные, мертвые.

Когда пришла смена, мы с Роулингсом помчались вниз с быстротой, на какую были только способны наши закоченевшие ноги. Капитан Свенсон сидел на раскладном брезентовом стуле у входа в радиорубку. Я скинул с себя верхнюю одежду, снегозащитную маску, очки и тут же припал к кружке дымящегося кофе, возникшей словно из-под земли, решив как можно меньше двигаться, пока в руках и ногах не восстановится нормальное кровообращение.

— Где это вы так порезались? — участливо спросил Свенсон. — У вас на лбу полоса крови полдюйма шириной.

— Ледяные заряды — не самая приятная штука, — ответил я, превозмогая усталость и боль. — Мы понапрасну тратим время на передачи. Если людям на «Зебре» негде укрыться, понятно, почему они молчат. Без еды и надежного укрытия больше двух-трех часов снаружи не продержаться. Роулингс и я не маменькины сынки, но, проведя там, наверху, всего лишь полчаса, мы ощутили это на собственной шкуре.

— Как знать, — задумчиво произнес Свенсон, — а как же Амундсен? Скотт? Пири? Они пытались добраться до обоих полюсов пешком.

— Они были другой закваски, капитан. Да и потом, путь им освещало солнце. Во всяком случае, одно я знаю наверняка: полчаса на таком морозе — выше головы. Пятнадцати минут хватит вполне кому угодно.

— Пятнадцать минут, — повторил он, подняв на меня глаза, лишенные всякого выражения. — Стало быть, у вас не осталось никакой надежды?

— Если у них нет надежного укрытия, — никакой.

— Вы же говорили, что у них есть аварийный блок питания на никелево-железистых элементах для передатчика, — возразил он. — И что эти батареи не разряжаются годами, независимо от погодных условий, в которых они хранятся. Они, верно, использовали их несколько дней назад, когда послали первый сигнал бедствия. Но даже в этом случае батареи никак не могли разрядиться.

Точка зрения капитана была предельно ясна, и я ничего не сказал ему в ответ. Батареи, конечно, не могли истощиться, а как насчет людей?

— Я согласен с вами, — бесстрастно продолжал он. — Мы действительно тратим время понапрасну. Наверное, нам следует поворачивать назад. Если нам не удастся поймать их сигнал, дальнейшие поиски бесполезны.

— А может, и нет. Вы, должно быть, забыли инструкции Вашингтона, капитан.

— Что вы имеете в виду?

— Помните? Вы обязаны оказывать мне всяческую помощь в действиях, не угрожающих безопасности подводной лодки и жизни экипажа. Как видите, сейчас ни лодке, ни команде ничто не угрожает. Раз мы не можем поймать их сигнал, я готов прочесать пешком ледовое поле в радиусе двадцати миль отсюда, чтобы еще раз попытаться обнаружить их. Если и это ничего не даст, мы поищем еще одну полынью и предпримем еще одну вылазку. Район поиска не так уж велик, и у нас есть верный шанс, правда, один-единственный, что когда-нибудь мы все-таки обнаружим станцию. Я готов зимовать здесь до упора.

— И вы полагаете, что это не будет угрожать жизни моих людей? О каких поисках во льдах в самый разгар зимы, тем более пешком, да еще в таком радиусе, может идти речь?