Роковой роман Достоевского

Лика Вронская перечитала написанный текст, потом посмотрела на часы. Половина десятого. Еще полтора часа можно работать, не терзаясь угрызениями совести. За это время она вполне успеет написать, что Валерий Петрович Савельев, скорее всего, не планировал убивать Алексея Потапенко, которого он трогательно называл Лешиком. Он просто использовал мальчишку в своих интересах. Попросил его написать письмо в издательство с просьбой, чтобы автор провела встречу и на книжной ярмарке. Если бы этот вариант не сработал, он выманил бы Крылова на презентацию в магазине и там бы его убил. И она, и Артур были обречены. А Алексей – нет. Савельев в каком-то смысле относился к нему как к сыну, которого у него никогда не было. И мальчик тоже его любил, Савельев казался ему мудрым, опытным, очень образованным. Скорее всего, Алексей искренне верил, что это его инициатива – написать в издательство, организовать рассылку информации для журналистов. Молодость эгоистична, самолюбива. Похоже, мальчишка действительно даже не догадывался, под чью дудку он пляшет. Рассылка для журналистов осуществлялась довольно грамотно, мальчик пытался не оставлять следов, но техника – это тот случай, когда на каждого специалиста рано или поздно находится более грамотный специалист. И теперь-то все фокусы Алексея следствию известны и понятны. Но умер он не по этой причине. Не очень разбирающийся в компьютерах Савельев, скорее всего, думал, что автора рассылки не найдут. А потому и того, кто его надоумил, не вычислят. Но он очень перепугался вдруг всплывшей темы письма в издательство. Письмо надо было отправлять от имени реально существующего человека, который бы подтвердил, что действительно его посылал. Но он страховался на всякий случай, а на самом деле не предполагал, что в начавшейся неразберихе об этом вообще зайдет речь! А при грамотном ведении беседы мальчик невольно бы рассказал, как он решил написать это письмо. Фамилия Савельев была бы упомянута обязательно, а он на это не рассчитывал… Но ему везло. Ему ошеломляюще везло, он даже умудрился не засветиться в тот день на ярмарке, потому что на точке работала закрывшая больничный продавец. А Валерий Петрович, подъехав к зданию, увидел, как Алексей выходит с девушкой и направляется к парку. Куда он добавил яд, оставшись с Алексеем наедине? В еду, напиток? Это уже детали. Савельев хотел покончить с парнем, и он этого добился…

От воспоминаний о том, что она всего через пару часов после смерти Алексея сидела за одним столом с убийцей, Лику зазнобило. Вронская прошлась по комнате и, убедившись, что озноб не проходит, разыскала в шкафу серое пончо.

Да, они сидели за одним столом… Говорили о Чечне и о том, какой Алексей хороший парень. Валерий Петрович так отлично характеризовал убитого мальчишку. Она думала, это доброе отношение к людям, а не чувство вины… Наверное, Савельев специально попросил ее приехать в гости к Татьяне. Ему нужен был точный адрес.

А выяснять его на презентациях не очень удобно, даже подозрительно. Лучше сделать это дома, в непринужденной обстановке. Да, график мероприятий в Питере был размещен на сайте издательства. Но если вдруг что-то изменится – где искать потенциальный труп? Савельев был маниакально предусмотрителен…

«И я невольно ему помогла, – подумала Лика, кутаясь в пончо. – Я сама позвонила Савельеву в тот момент, когда ему требовалось алиби. Впрочем, я же добрая и ответственная. Я бы все равно к нему приехала, не в этот день, так в другой. И, наверное, когда он увидел хризантемы и конфеты, то окончательно решил, как именно будет меня убивать».

И Лика снова защелкала по клавишам…

…Он точно знал, что тоже умрет. Преступление без наказания – для него лично. Преступление – для наказания биомассы. Он смог подчинить себе всех этих жалких людишек, которые жили, умирали, читали газеты, покупали хорошие книги и (наконец-то!) думали, в полном соответствии с его замыслами.

Раскольников, выполнивший свою миссию, отправляется на каторгу.

Но современная каторга – это экскременты биомассы.

Наказания, конечно же, не будет. Но, реализовав свой план, надо уйти. Просто уйти в вечность. Потому что все, что он мог и должен был сделать, уже сделано…

И все-таки он очень боялся смерти. Но тщательно к ней готовился.