Роковой роман Достоевского

С тоской вспоминая диоровские очки, предательски выскользнувшие из кармана во время утренних прыжков по крышам, Влад попытался прикрыться широким меню в бордовом кожаном переплете.

Девчонки за соседним столиком не унимались:

– Ты глянь, как прячется! Пошли автограф возьмем!

– А если он нас пошлет?

– Ай, ну чего это ему нас посылать? По мне, так он только радоваться будет. Сама подумай, артистов же прет, когда их замечают!

«Пошлю, далеко и по конкретному адресу, – с мрачной решимостью подумал Влад. – Давно пора научиться вести себя с идиотами так, как они того заслуживают. Эти дебилки не оригинальны. Почему-то принято считать, что любой публичный человек всегда должен ловить жуткий кайф от того, что его узнали. И терпеливо выслушивать бред, раздавать автографы, улыбаться и фотографироваться. Я всегда считал: нравится вам моя музыка – покупайте диски, смотрите клипы, ходите на концерты. Но вот пальцами в меня тыкать не надо! Это не уважение творчества, а разрушение моего личного пространства, наглое и бесцеремонное!»

Отложив меню, он сдернул куртку с вешалки и выбежал на улицу.

Ледяной ветер расцарапал лицо. Над равнодушным людским потоком, плывущим в сумерках, маяками горят разноцветные огни вывесок клубов и ресторанов. В телефоне отключен звук, и он постоянно вибрирует в кармане джинсов. Вера, продюсер, друзья, подруги, журналисты – все пытаются дозвониться в его жизнь. Так что одиночества нет. Всего один шаг к любому развлечению. Один лишь жест – и в сотовом зазвучат голоса. Одиночества нет, но для того, чтобы в этом убедиться, мучительно хочется впечатать кулак в стекло витрины. Любое окно – как амбразура, из которой целится враг. Любое, кроме одного…

Это не любовь. Любовь выглядит как Вера: высокая, голубоглазая, с длинными светлыми волосами. И даже если любовь не всегда Вера, то она на нее всегда похожа. Не только внешностью, но и теплом, интересом, ожиданием. Колотить в дверь, которую не открывают, унизительно…

Это не желание секса. Маленькая, худенькая, сегодня утром – еще и в смешной клетчатой пижаме, Лика совершенно не сексуальна. Тем непонятнее, почему ее обветренные темные губы притягивают как магнит. Она просто приближается, отстраненная, равнодушная – и все, в джинсах столбняк.

Но это – Влад разыскал в кармане ключи от машины, «Mazda» пискнула, мигнув фарами, – это как наркотик. Почему-то постоянно требуется новая доза ее глаз, ехидных фраз, нелепых обвинений…

Город устал. В амбразурах окон
Гаснут огни, догорев дотла.
Сотни людей, а мне одиноко.
Еще один день прошел без тебя…

Куплет, часть куплета, возможно, вообще предварительный вариант. Но даже если потом этот текст завалит снегопад новых слов, его все равно не забыть. Потому что эту «рыбу» уже оплакивает фортепиано.

Какой это мотив!

Сейчас, сейчас…

Откинувшись на сиденье, Влад закрыл глаза, стараясь услышать каждую нотку медленной страдающей мелодии. Мотив так рвал душу, что в него сразу же аккордами застучали гитары.

Аранжировки, брысь! Импровизации будут потом, сейчас сольфеджио…

Просканировав, разобрав мотив, как конструктор, и снова его собрав, Влад даже не стал записывать ни текст, ни музыку.

Они появились, они уже существуют, живут своей жизнью, растут. Окончательно оформятся завтра или через неделю, через две. Время не важно. Потому что, сколько бы его ни потребовалось, результат все равно будет, вне зависимости от автора текста и музыки, уже без участия обладательницы имени, бьющего, как молния.

Вот и все. Можно поехать наконец домой. Заняться работой, завалиться спать, ответить на пропущенные звонки или тупо уставиться в телевизор.

Можно.

Не получается.

Влад завел двигатель, резко тронулся с места, и стрелка спидометра приклеилась к отметке «120», но, как ни странно, казалось, машина еле тащится.

Он приехал к дому, в котором была гостиница, в тот самый момент, когда у арки, истошно скрипнув тормозами, остановилось такси. Водитель зажег в салоне свет, и Влад, увидев знакомую короткую стрижку, опустил стекло и закричал:

– Лика, подожди! Не хочу тебя больше в арке пугать! А через окно лезть – так сейчас темно, расшибусь.

Вронская повернула голову. И по ее глазам Влад вдруг понял, зачем приехал. И что Лика это тоже поняла и точно так же проклинает разделяющее их пространство, посторонних людей, фонари, одежду и вот эти застывшие секунды, которые все не заканчиваются…

Глава 7

– Живо вставайте! Руки вверх! Никаких резких движений!