Роковой рубин

Вытянув руки, он с трудом пробирался среди громоздких пыльных вещей. Нашарив в тесноте старый сундук с высохшей плесенью на кожаной обивке, он положил руки на источенное дерево. Пустой! Другой, третий. Пустые. Лишь дотронувшись до них, он уже знал это. Сердце колотилось у горла, он стонал от сознания того, как медленно все получается.

Четвертый сундук стоял за огромным платяным шкафом, и, как только Джейк притронулся к нему, он понял, что Саманта внутри. Он рванул крышку, но она не поддалась — замок защелкнулся. Джейк стал искать замок и нащупал его у стенки, что вплотную примыкала к шкафу. Ржавый железный запор был украшен острыми шипами; нажав на один из них, прямо под крышкой, он открыл сундук — крышка поднялась.

В сундуке, скрючившись, с посиневшим лицом, лежала Саманта. На ней был комбинезон и тонкая пестрая рубашка, в ногах стояла бутылочка моющего средства и тряпка для пыли. Ее веки затрепетали, она стала хватать воздух ртом. Ухватив за лямки комбинезона, Джейк вытащил ее из сундука. Она бессильно обвисла в его руках.

— Дыши, девочка, дыши, — приговаривал он, взваливая ее на плечо. Джейк направился со своей ношей к тяжелой железной двери, которую разглядел в дальнем конце подвала. Ударом кулака сбив засов, он распахнул ее и тяжело опустился на бетонную ступеньку. С этого места была хорошо видна парковка внизу.

Саманта зашлась в приступе сильного кашля. Он положил ее к себе на колени, лицом вниз, и стал трясти,

— Дыши. Все в порядке. Только дыши.

— Я дышу, — простонала она. — Перестань. Во мне полно воздуха.

Он поднял ее за лямки комбинезона, и она села рядом с ним. Ее глаза были полузакрыты; румянец медленно возвращался на щеки. Она снова закашлялась, замотала головой — и вот он смотрит ей в глаза, голубые, как чистой воды сапфиры.

— Скажи что-нибудь, — приказал он. — Скажи свое имя.

— Джейк.

— Нет, это мое имя. Скажи свое. Покажи, что у тебя с мозгами все в порядке.

— Джейк, — упрямо повторила она, — ты что, не знаешь, кто я?

— Да знаю, черт возьми, — ответил он с облегчением. Он даже не заметил, что не выбирает слова. Он часто охотился с мужчинами из Ковати, от которых и набрался дурных привычек. — То есть знаю, — поправился он. — Саманта, какого черта… то есть что ты делала в этом сундуке?

— Я его чистила, а крышка захлопнулась. Я кричала, но мама, наверное, не слышала. — Она смотрела на него так, словно хотела навсегда запечатлеть его образ в своих глазах, как на пленке. — А ты меня нашел. Как ты меня нашел? Ты нашел меня, как и обещал. Ты стал такой красивый.

Вдруг она прислонилась к стене, дыхание ее прервалось. Положив руки на колени, он с тревогой глядел на нее. Из головы не шло, как она безжизненно лежала в сундуке — шок от того, что едва не случилось с ней, все не проходил. Однако она, казалось, вовсе не думала об этом, полностью сосредоточившись на нем.

— А почему ты протираешь сундуки? — спросил он, рассудив, что этот вопрос ничем не хуже любого другого. А что еще он мог сказать? Ну, девочка, а чего ты ожидала? Что мы не будем меняться? Боже, как все это странно.

— Мы должны это делать, если кто-нибудь покупает вещь из подвала. Людям больше нравятся чистые сундуки.

— Слушай, не забирайся внутрь больше никогда, ладно? — Он провел рукой по волосам, стараясь отогнать мысли о том, что было бы, не подоспей он вовремя. Что было бы, если бы он не приехал ее повидать, если бы…

Нет, это не просто везенье, это навсегда. Ничего не изменилось.

Он серьезно посмотрел на нее. Когда-нибудь все невидимое сейчас сложится воедино, а пока — пусть будет тайна.

— Поклянись, что никогда не залезешь ни в один сундук.

— Клянусь. — Она посмотрела на него и приложила к губам дрожащую ручку. Движения ее рук были летучи и изящны, как у балерины. Ничего удивительного, что у нее так хорошо получались шали. — Я просто хотела узнать, что чувствуешь, когда лежишь в ящике. — На последнем слове голос ее дрогнул. — Как мой папа.

От сочувствия ее горю Джейк растерял все слова. Наконец он сказал:

— На самом деле он не в ящике. Он говорит с тобой — только вслушайся. Когда он тебе снится или когда ты его вспоминаешь так ясно, словно вот-вот увидишь, знай, что он где-то рядом.

— Мама тоже говорит что-то похожее. А я думаю, что его просто… не стало. Нигде не стало.

— Всё и все имеют душу. И эти души охраняют все то, что было для них важно, что было частью их жизни. Души не исчезают. — Он страдал от недостатка красноречия, от невозможности выразить то, что он хотел. Верить легко, но как объяснить это другому?

Она серьезно смотрела на него.

— Тогда что же охраняет душа моего папы?

— Тебя. Это как музыка, которую можешь слышать только ты.

— Я ничего не слышу — вздохнула Саманта. — Мама считает, что я слишком приземленная. Я никогда не витаю в облаках. Я стремлюсь к реальным вещам и достигаю их.

Джейк вытащил из заднего кармана брюк квадратик вязаного одеяльца и показал ей.

— Поэтому ты и решила, что я тебя забыл? Все ведь было не очень-то реально.