Роковой самообман: Сталин и нападение Германии на Советский Союз

Рано утром следующего дня^{580} Криппса доставили к большому двухмоторному «Дугласу», специально выделенному для его миссии, в международный аэропорт Москвы. Это ни в коем случае не был рутинный рейс, поскольку воздушное сообщение ограничивалось строгими правилами военного времени, фактически это был первый полет в Стамбул через Черное море. Не случайно в первый раз самолет сел на заправку на огромной военно-воздушной базе, где, по-видимому, демонстративно красовались около 80 бомбардировщиков, а то и больше. Страх перед возможной бомбардировкой Баку англичанами не проходил. Остаток полета на хорошей высоте, поверх облаков, идущих на Херсон и Бургас, прошел без происшествий. Перед посадкой Криппс смог различить узкий вход в Босфор, этот жизненно важный водный коридор. Пролетев низко над холмами, окружающими Стамбул, самолет наконец скользнул над Мраморным морем к Ешилькою, всего на десять минут разминувшись с жестоким штормом и грозой. Встречала его большая группа военных, представителей флота и авиации, и штатских. Промчавшись по узким улочкам старого города и переправившись в восточную часть Стамбула на борту яхты британского посла, Криппс как раз успел на ночной поезд в Анкару.

Криппс приехал в Анкару рано утром и сразу пошел совещаться с Натчболл-Хьюджсеном. Иден, развлекавшийся в кабаре до 5 часов утра, появился позже, одержимый своей излюбленной идеей создания Балканского блока с Югославией. Как показалось Криппсу, Иден, под влиянием оказанного ему щедрого гостеприимства, уверовал, будто соглашение с турками уже у него в кармане. Тем не менее переговоры продвинулись не слишком далеко, так как ленч в посольстве проходил в большой компании. Вечер был занят фольклорным представлением, устроенным специально для Идена. Криппса, однако, нелегко было обескуражить. Он сел на специальный ночной поезд, на котором Иден ехал в Стамбул, в надежде поднять русский вопрос по пути.

Поездку закамуфлировали под возвращение в Египет. После «великолепных проводов с военным оркестром и приветственными кликами толпы» поезд отправился на восток по Аданской линии. Через три четверти часа он вернулся, с зашторенными окнами на полной скорости миновал анкарский вокзал и перешел на линию, идущую на запад, в Стамбул. «Чрезвычайно роскошный» поезд был «битком набит яствами, напитками и курительными принадлежностями», что помогало Криппсу убеждать Идена еще раз обдумать решение по вопросу Прибалтийских государств. Любезный и внимательный, Иден, тем не менее, не стал связывать себя никакими обязательствами, хотя обещал принять решение в течение нескольких дней по возвращении в Лондон.

Добрую часть дня в Стамбуле Криппс потратил, «встречаясь с самыми разными людьми, от эмигрантов и агентов спецслужб до наших сотрудников и журналистов»^{581}, и даже посетил султанский дворец, открытый специально для него. Затем сел на ночной поезд в Анкару, где должен был встретиться с Виноградовым, советским послом. На Виноградова не слишком большое впечатление произвело краткое и формальное свидание с Иденом на балу, устроенном турками в его честь. По его мнению, Иден «сотрясал воздух», ведя беседу «в общих чертах» и полностью игнорируя балканские сложности. Кроме того, он лелеял чрезмерную «веру в лояльность Турции». Он, очевидно, не рвался обсуждать русские дела, оставляя это Криппсу^{582}. Тому молодой Виноградов показался «живым и очень приятным — я бы даже сказал, интеллигентным»; их беседы вылились в совместный меморандум, представленный на рассмотрение Саракоглу. Сотрудничество Виноградова позволяло безошибочно заключить, что русские теперь стремятся восстановить более тесные контакты с Турцией и фактически хотят обсудить материальную и военную помощь ей. Криппс покинул Анкару вечером — «четвертая ночь подряд в поезде!» — убежденный, будто проделана «полезная работа», которая «по крайней мере вновь открывает шансы на улучшение турецко-русской ситуации».

Инициатива Криппса вряд ли могла быть оценена по достоинству в то время. Нежелание Идена брать на себя какие-либо реальные обязательства вкупе с его очевидным бессилием укрепили растущие подозрения Москвы, что он вместе с Черчиллем пытается спасти английскую шкуру, втянув Советский Союз в войну^{583}. По крайней мере именно такое впечатление произвели на Виноградова значительные усилия, приложенные англичанами, чтобы заставить русских сделать публичное заявление о помощи Турции, которое оказалось бы неизбежно направлено против Германии и могло основываться лишь на весьма сомнительном выводе, будто визит Идена укрепил «твердость Турецкого правительства и его решимость лояльно выполнять свои обязательства». Криппс и Натчболл-Хьюджсен ждали от турок немедленного развертывания их войск во Фракии. Русские предпочитали получить от них конкретные предложения и даже намекали, что Советское правительство «благосклонно отнесется» к просьбе Турции о военных поставках^{584}.