Роковой сон Спящей красавицы

– Это же последний «Айфон»! – по-детски восторженно воскликнул Федор, вскочил и снова, как в прихожей, обнял Каратова и расцеловал в обе щеки. Увлеченный подарком, он стал рассказывать о каких-то новых замечательных опциях телефона, а счастливый даритель улыбался и слушал, не понимая и половины слов из его технологического монолога.

Потом Федор выпил еще бокал вина, и настроение у него, без всяких видимых причин, резко переменилось. Он вдруг насупился, потемнел и, глядя исподлобья на Каратова, заговорил каким-то чужим, ядовитым голосом сначала о том, что Каратов, мол, настоящий друг и что он ему очень признателен, хотя сам этой дружбы не стоит.

Затем, без связи, Федор вдруг перешел к некой антрепризной постановке, в которой «один мужик» предложил ему ведущую партию.

Внешне спокойно Каратов слушал пьяный монолог, хотя на самом деле напрягся:

– Некто – это кто? Теодор, чего темнить, я знаю наперечет всех, кто серьезно работает в теме.

Но от расспросов Федор отмахнулся, «чтоб не сглазить», мимоходом пролив вино на скатерть.

– И вообще, ты не ребенок, должен понимать, что обещать – не значит делать, – прибавил Каратов.

И тут Федора будто прорвало:

– А сам-то ты делаешь?! – Он вскочил, речь его сделалась быстрой, громкой, лаистой. – Ты меня семь лет своими обещалками кормишь! Как болонку на поводке держишь! Конечно, он дурак, ничего не понимает. А мне, между прочим, уже не 20. Либо сейчас, либо никогда! Дальше поздно будет! Я, блин, договорюсь! – передразнил он Каратова. – Только договоры твои ни хрена не работают. А может, ты просто не хочешь? Тогда так и скажи. Другие найдутся! – Последнюю фразу он буквально выкрикнул в лицо Арнольду Михайловичу.

– Послушай, Федь, во-первых, не ори, успокойся. А во-вторых, я действительно звонил вашему Душкину. – Каратов говорил чистую правду. С Душкиным, педагогом-репетитором Федора, он разговаривал два раза, потом еще напоминал, что само по себе было чересчур. – Ты можешь мне не верить, но факт остается фактом – я с ним разговаривал! И он мне обещал. Другое дело, что в нынешней постановке от него мало что зависит. Не он решает.

– Бла-бла-бла! В прошлый раз ты то же самое говорил, когда я готовил танец с барабанами. И что? Хрена лысого! Сейчас обещали ввести в «Баядерку». Я, между прочим, Варьку Ливневу еле уговорил, чтоб мы вместе с ней номер показали. А они посмотрели на нас, похвалили и заткнулись. Сегодня в план глянул, и опять в пролете! Нолик, у меня три спектакля в этом месяце, и все – старье!

– И все три – афишные! – перебил Каратов. – Если хочешь работать, тогда почему от Японии отказался?! Между прочим, я специально под тебя пробил эту поездку. И деньги там хорошие!

– Да сколько можно? Одно и то же, одно и то же! Голубые сарацины, русские куклы, танец мимов, шестерка вальса… Блин, если б я не тянул, работал вполноги, тогда понятно. Слабый танцовщик – иди в жопу! И не в бабках дело! Я хочу танцевать, хочу успеха, славы, чтоб по телику показывали, хочу миллионы просмотров на «ютьюбе».

– Нет, Федька, ты очень хороший танцовщик, яркий, самобытный… Я не раз тебе это говорил. Я искренне хочу помочь. Да будь моя воля, ты бы давно стал премьером и танцевал весь репертуар! Ну нет у меня выхода на вашего худрука. Нет! Я, увы, не Фея-Крестная, волшебству не обучен! – убеждал, почти молил его Арнольд Михайлович, которому трудно было признаться в том, что он что-то не может. Федор внял, вернулся за стол и вперился в Каратова пьяным взглядом. Улыбка, похожая на судорогу, скользнула по его лицу, он потянулся к бокалу. Каратов мягко остановил его руку.

Как с листа, он читал все мысли своего визави:

«Славы ему хочется, телевидения… А как на 60 тысяч рэ в месяц жить, уже и позабыли, молодой человек? За дядей-агентом сытно и благополучно, как за каменной стеной. Семь лет прошло, а он уж и не помнит, каково без его “скучных” контрактов!»

Да, Федор грубил, грубил намеренно, но все же за черту не переходил! Как говорится, мосты не сжигал. Арнольд сразу это отметил и немного успокоился. Рассказ о некой антрепризе был чистой воды вымыслом. Никакого «мужика» у Федора нет. Так, пьяные бредни… Но от встречи к встрече он становился все требовательнее. «Он однажды уйдет», – подумал Каратов.

– Фея-Крестная, разреши рожу умыть, – хохотнув, буркнул Федор и встал из-за стола. Он и сам чувствовал, что его развезло. По дороге он задел кресло и выругался.

Около полуночи Каратов проводил Федора до такси – того сильно штормило, – назвал адрес и расплатился.

Уже завалившись на заднее сиденье, Федор вдруг засмеялся, высунулся наружу и громко икнул:

– П-прощай, Фея-Крестная!