Роковой сон Спящей красавицы

– Как утешительно считать за глупость все то, чего сам не знаешь! Но не в том ли состоит наша задача, чтобы сохранять и передавать память прошлого, рассказывать молодым о былых кумирах. Простите, что напоминаю… – И хотя Арина не стала уточнять «кому», девушка залилась краской. – Так ведь можно и про Чехова со Станиславским забыть!

За свою горячность Арина сразу поплатилась.

– Что ж, Лемешев так Лемешев. Вам, Арина Ивановна, и флаг в руки, будете курировать эту выставку. Кстати, помню, что у вас были неплохие связи с частными коллекционерами, – подвел черту Виктор Тихонович Кабулов, директор музея, осторожный человек с тихим, бесцветным голосом.

На этом собрание закончилось.

Разумеется, тогда никто даже представить себе не мог, чем все это в итоге обернется.

* * *

«Вот ведь идиотка! Теперь и отказаться невозможно. Сама виновата. Ляпнула! Тоже мне, Лев Толстой, “не могу молчать!”» – уходя, ругала себя Арина.

На улице перед выходом из музея несколько человек задержались на перекур, прения продолжались.

– Утешительно смотреть, как старые девы умеют радоваться работе… за неимением других радостей жизни, – заявила Марина Эдуардовна. Сказано было негромко, но с расчетом.

Арина это услышала.

«Вот ведь… Такая хорошенькая, а злющая, как упырь!»

Ей всегда казалось, что злость – удел тех, кто обделен природой. Красота, перед которой все двери открыты, не должна быть зубастой.

Впрочем, сказанное ее не обидело, потому что от начала до конца не соответствовало действительности. Даже если рассуждать формально, какая она, на фиг, старая дева?! Ведь стародевичество по сути своей унылое, безрадостное, засушенное состояние души. А это совсем из другой оперы, не про Арину вовсе. В свои без малого сорок лет Арина Ивановна Савинова, кандидат наук, историк искусств, театровед, была мало похожа на ходульный образ музейного работника – иссушенной блеклой швабры в очках минус восемь. Замужем, между прочим, она хоть и недолго, но побывала, да и выглядела моложе своих лет благодаря прекрасному чувству стиля и жизнерадостному нраву. Театр (конечно, настоящий ТЕАТР) она любила не просто как работу, а как восхитительное приключение. И, помимо музея, имелось у нее занятие для души – увлекательные исследования, которые, по ее собственному выражению, напоминали маленькие детективы. Однажды она даже сделала довольно громкую находку: изрядно потрудившись в архивах, Арине удалось найти и идентифицировать золотую галстучную заколку, ту самую, в которой изображен Петр Ильич Чайковский на знаменитом портрете Кузнецова. Сама она, конечно, скромничала, говорила, что ей просто повезло, но музей был счастлив приобрести мемориальный предмет.

А еще Арина писала для популярных журналов, частных галерей, новоявленных театральных трупп. Занятие не самое достойное для научного работника, зато оно приносило приличный доход, не в пример музейному. Буклет к выставке – и вот тебе шелковая блузка, большое спасибо. Рецензия на антрепризный спектакль – низкий вам поклон, господин продюсер, – и классные шаровары, ну, или стрижка в салоне. «Арина Ивановна, вы чудесно выглядите», «Ариша, ты всегда такая стильная!» Что ж, приятно слышать, но знали бы они, чего ей это стоило! А ведь была еще Царица Тамара, которой Арина уже даже не пыталась объяснять, во сколько обходятся нынче ее «базовые потребности» в массажистке, педикюрше и, прости господи, портнихе.

* * *

С того памятного собрания прошло четыре месяца. Возможно, для кого-то они пролетели незаметно, но для Арины это было по-настоящему сумасшедшее время, потому что подготовка выставки – работа, безусловно, увлекательная, но кропотливая, трудная, а еще страшно нервная. Бывало, что доходило до валериановых капель или до коньяка залпом без закуски. Каждому свое.

Но, как бы то ни было, выставка «Сергей Лемешев. Таланты и поклонники» состоялась. Были и шумная презентация с шампанским в день открытия, и пресса, и телевидение. Директора Кабулова показали в новостях по каналу «Культура». Ну а самое главное, были посетители! На Лемешева, вопреки мрачным прогнозам Марины Жилиной, люди откликнулись и пошли. То ли реклама сработала, то ли обычное сарафанное радио… Ведь выставка в самом деле получилась интересной.

Разумеется, в первых рядах пришли те, кто помнил, а может, и слышал живого Лемешева. Соответственно, средний возраст посетителя перевалил за 60.

– Чувствую себя как на промоакции кардиостимулятора! – как-то, вернувшись в отдел после экскурсии, заявила Марина Эдуардовна. – Тоже мне, вопрос жизни и смерти! Запытали, блин! Когда Лемешев поставил «Вертера»?

Жилина терпеть не могла вопросы, экскурсионную методичку она выучивала наизусть и шпарила текст, как отличница-зубрила на уроке литературы. «Шаг влево, шаг вправо» – и девушка плыла, отливая очередную «пулю». Ее перлы расходились по всем филиалам как анекдоты.

Так уж совпало, что в это время Савинова тоже оказалась в экскурсионном отделе и снова не удержалась: