Роковой срок

Ураган перед походом наказ дал: ни с кем войн не затевать, поскольку в полунощных странах и на торговом пути народы живут мирные, и с ними лучше сговариваться, чем ратиться, но про пошлины не упомянул, поскольку в Сарском государстве посольства пошлин на таможнях не платили. К тому же все мытари были справными, холеными, а эти не сказать, чтоб дикие, но обряжены в разбойничьи доспехи из бычьей кожи, нечесаные-нестриженые, и оружие прячут, словно беглые рабы, коим запрещено даже ножики носить.

– Мы не купцы, – мирно сказал им воевода и спешился. – А посольство в Рапейское царство. Нас полагается беспошлинно пропускать.

Святичи ко всему прочему тугодумные оказались, долго стояли и дивились, взирая на Скуфь.

– Чье же посольство? – спрашивают наконец. – Кто послал?

– Сарский государь Ураган, – сказал ярый муж.

Мытари затылки почесали, могучими плечами пожали.

– Не слыхали о таком государстве. Где хоть есть такое?

– В степях у моря. Оттуда и идем!

– На кой же ляд?

Государь не велел называть истинной причины похода, поэтому воевода и уклонился.

– А любо узнать, как живут теперь в Рапеях, каким богам молятся, чем кормятся.

Застава и вовсе глаза вытаращила: видимо, у святичей не принято было без торговой нужды сквозь земли ходить. Стоят, переглядываются, думают, и разбойного народу возле засеки все прибывает. Должно, заподозрили что-то, не хотят пускать или пошлину взять желают, только не знают, за что и чем.

– Почему же вы на святском языке говорите? – опомнились. – Коли чужеземцы?

Важдаю бы покривить душой и сказать: мол, научились, чтоб рапеев понимать, и пропустили бы, поскольку на вид-то добродушными были и глядели с любопытством. Но воеводу гордыня взяла, как сродника могущественного государя, несколько лет назад разбившего персов.

– Это не мы на святском языке, это вы на сарском говорите! – ответил с достоинством, полагая, что за речь хотят пошлину взять.

Тут мытари загудели возмущенно, заоглядывались назад, расступились и закричали:

– Пестун! Пестун, погляди, послушай! Иноземцы нашу речь похитили и еще дерзят нам!

И вышел из толпы седобородый старик, видно, воевода разбойный, оглядел воинство и молвит:

– Они не только чужую речь похитили. Они еще и чужие шапки носят!

– Да это наши шапки! – возмутился ярый муж. – Государем жалованные!

– Такие шапки прежде Скуфь носила, – печально вымолвил Пестун. – Отвечайте, самозванцы, чьи вы на самом деле?

– Мы и есть Скуфь!

Разбойный воевода на меч свой длинный оперся, плечи опустил.

– Нет более этого славного народа, – говорит. – В жиру сгинул, и мы теперь скорбим. А вы снимите-ка скуфейки и впредь не смейте носить.

Важдай бич из-за пояса выдернул.

– А ну, расступись! Дай дорогу!

Мытари лишь засмеялись.

– Коли речь нашу понимаете – внемлите, – сказал строже Пестун. – Бросайте шапки на землю. Не то сами сымем!

– Скуфь ни перед кем шапки не ломает!

– Вот и поглядим, Скуфь вы или самозванцы. – Старик махнул рукой своим. – Отнимите у них скуфеечки!

Сам же взглянул с прищуром из-под низких бровей и неторопливо пояс с мечом расстегнул, отложил в сторону, затем кожаные латы стащил, оставшись в одном рубище. И вся его шайка тотчас начала разоболокаться.

Чуть помедлив, и ярый муж скинул доспехи, однако шапку оставил. И не успели они еще схватиться со святским воеводой, а только кругами походили, а обе рати вмиг сбросили латы и кольчуги да со свистом и гиканьем ринулись друг на друга.

Свара затеялась лютая, но веселая, до смерти никого не били, а только ребра трещали да зубы брызгали. Сары, выросшие на коне верхом, в рукопашном бою не так ловки были и часто летели кувырком, спасая шапку; святичи же, верно, всю жизнь ногами по земле ходили, оттого стояли крепко и сноровисты были кулаками махать. К тому же повсюду деревья мешают и тоже будто скачут вместе с мытарями, да и нельзя было со святичами биться, как с супостатом.

Важдай с Пестуном добрый час провозился и все никак не мог достать кулаком. Старик то за дерево уйдет, то присядет или увернется, но сам не бьет, а вроде как играет и все норовит шапку сдернуть. Ярый муж с одной стороны к нему, с другой – никак не попасть! Вздумал на поясах с ним схватиться и силой на землю свалить, но его не взять, уходит, как призрак: только что был спереди, а уже сзади хочет скуфейку сорвать.

И уж притомился Важдай ловить соперника, и тут он руки вскинул да как гикнет! И на миг ярый муж оцепенел, зачарованный, ибо гласа такого никогда не слышал, аж в ушах зазвенело! Пестун же тотчас схватил шапку и кинул себе за спину. И вся его шайка враз стала срывать шапки с обомлевшей Скуфи и бросать, а там другие разбойники ловят и нанизывают друг на друга!

Спохватился ярый муж – позор-то какой! – и кинулся в драку безрассудно, дабы скуфейку отнять, но тут на пути дерево встало...

Очнулся Важдай, вскочил, да поздно: вся Скуфь лежит, на четвереньках или на ногах стоит, и вся простоволосая.

Святский воевода же гордо подбоченился и сказал:

– Недостойны вы скуфейки носить. Так что ступайте в обратный путь, покуда мы у вас бичи не отняли.