Роковой срок

Думать и гадать было недосуг, ибо сары уже готовились встать на кочевой путь. Ураган завернул мертвую в плащ, окрутил его своим бичом и, положив поперек седла, взял коня в повод.

На стане уже волов в телеги запрягли, коней – в кибитки, а пастухи выгоняли табуны с ночных пастбищ на кочевой путь. Еще бы минута, и двинулась лавина табунов и повозок, огласилась степь певучим колесным скрипом, однако при виде государя конные князья спешились, те, кто кочевал в кибитках, выползли на задники, и замерло всякое движение.

Только лошади фыркали и прядали ушами, словно чуяли близость зверя.

Ураган снял с седла мертвое тело и не разворачивая положил его на телегу.

– Кто прежде видел этого человека? – спросил племенных князей.

Качаясь на коротких кривых ножках, князья приблизились к покойной, посмотрели с одной стороны, с другой, за ними родовые старейшины потянулись; все они принимали деву за пара, коего никто не признавал за своего.

И в это время привели под руки древнего досужего волхва, который владел тайнами Гласа, иначе называемого Глаголом, а слуги подали ему в руки священный зрящий посох. Старец давно был слеп, однако сначала склонился над телом и долго моргал бельмами слезящихся глаз, после чего прикоснулся посохом к челу мертвой и воззрился в небо.

– Это не пар, а дева-омуженка, – наконец-то определил он.

– Омуженка? – с неясным, знобким страхом изумился государь.

– Ужели ты не позрел всего одну персь?

– Не омуженка она – оборотень, служанка Тарбиты, – стряхивая мерзкий озноб, громко произнес он. – Я переярка бичом ударил, а вместо него нашел деву!

Волхв на него наставил посох и опустил плечи.

– Утешься государь, не ты ее засек.

– Как же не я?

– Не от твоей руки она смерть приняла. И приняла ли?..

– От чьей же?! Я в степи был один. И хортого зверя сам бил. Потом тело в балке отыскал!

Тут и досужий старец со зрящим посохом усомнился:

– Ну-ка разверни и покажи тело.

Ураган снял бич, раскинул полы плаща, и князья отвернулись, ибо взирать на обнаженную женщину, тем паче мертвую, было зазорно. Однако необычный вид одногрудой девы с мужским станом и любопытство перебороли и так уже обветшавший сарский стыд. Уставились, раскрывши заплывшие глазки, ибо никому еще не доводилось зреть омуженок.

Волхв же посохом над нею провел, пыхтя, сам склонился и осмотрел.

– Эта дева из племени мати, – заключил он. – По-нашему, омуженка... Позри, нет правой перси.

– Не бывало омуженок в нашей степи! Оборотень это! Сам видел ее в шкуре переярка.

– Не спорь со мной, государь, – рассердился старец. – Будь она оборотнем, на чреслах бы волчья шерсть осталась... И не казнись, она не Тарбите служит и не от твоего бича пала. Так что твой конь не споткнется на ровном месте.

– Откуда же она взялась, коли все их племя пропало? Должно быть, ты ошибся, старче!

– Тогда зачем звал, коль не веришь ни мне, ни посоху? Зрю волчий род Ариды!

Как он произнес имя омуженской царицы, известной по преданию, так Ураган содрогнулся, вдруг вспомнив о землетрясении.

Вот суть знака!

И князья, что уже осмелели и подобрались поближе к мертвой, отползли и заговорили вразнобой:

– Быть сего не может!

– Молва была, ушли они за Черемное море!

– У персов были!

– И персы истребили их!

– Не истребили, а рассеяли!

– Еще двести лет тому...

Зрящий волхв своим посохом о землю ударил.

– А разве вы не ведаете их коварства и хитростей?! Вы не верили, что и Дарий в наши земли придет! Коней и оружие ему продавали!

Сарские вельможи не грозности старца испугались, а слов его и примолкли. Волхв же обвел толпу бельмами и будто высмотрел Урагана.

– Не рассеялось племя мати! – заговорил угрюмо. – И доныне за Черемным морем живет. Ныне почуяли омуженки сарскую слабость и вернулись в наши пределы. Дарий наустил их отомстить за свое поражение! Ужель не зрите?.. Лазутчики, словно хортьи стаи, за кочевьем ходят! Улучат мгновение и ударят в спину. Ведь они не персы, их по степи не поводишь, как слепых! Все пути и ходы ведают! Потом и персы подоспеют, поживу разделить да над нашими мертвыми телами надругаться. Так и разорвут нашу землю конями!

Иноземного люда много бродило по сарским землям. Но не хортым зверем оборачивались, а то безродными бродягами, то заплутавшими купцами, то ходили под личиной чужестранных послов и путешественников. После поражения и изгнания персов их втрое прибыло, а выведывали они пути, дороги, тропы и броды в необъятной и неведомой миру стране, где от обилия и тяжести жира гнулись тележные оси. Становая стража приводила из степи даже черных мавров, которые по наущению ромеев зорили святилища и раскапывали сарские курганы, добывая из них золото.

С лазутчиками поступали, как с конокрадами: распинали на земле и прогоняли табун коней. То, что оставалось – мешок с раздробленными костями, было хортьей добычей.

Только о племени мати, об омуженках и молвы не слыхали за последние двести лет!

– Вели содрать кожу с ее ног и сжечь на огне. – Волхв ткнул посохом в покойную. – А мерзкий ее труп пусть утопят в болоте.