Роковой выбор

Она восхищалась спокойной деловитостью Ванроу. Она не знала, сколько ему лет – скорее всего, около шестидесяти. Он был широкоплечим и плотным, но не очень высоким и носил ужасную прическу: короткие волосы торчали во все стороны, будто он стриг их сам. Все его костюмы были очень дорогими, но старомодными и поношенными, будто он приобрел их еще в бытность студентом-медиком. Он излучал уверенность в себе, имел ухоженные руки с маникюром, красивые синие глаза и сногсшибательный бархатный голос. Он распространял вокруг себя ауру уюта и напоминал Сьюзен ее любимого плюшевого медведя.

Взяв автоматическую ручку – старый «паркер», он сказал:

– Итак, чай и кофе имеют привкус металла и запах жженой резины. Сигаретный дым неприятен, запах алкоголя вызывает тошноту. Потеря аппетита и проснувшаяся страсть к сухому печенью. – Говоря, он одновременно делал записи в карте наблюдений. – Что-нибудь еще?

– Батское печенье «Оливер», – сказала она. – Его я люблю больше всего.

Ванроу улыбнулся и записал это, затем взглянул на нее поверх очков с полуоправой:

– Жаль, что вас не тянет на что-нибудь не такое дорогое.

Она улыбнулась. Она хотела задать доктору Ванроу один вопрос, но с каждой минутой ей становилось все труднее решиться сделать это. Она знала, что беременна, еще до того, как пришла сюда, – она купила в аптеке тест на беременность, и он оказался положительным. Джону она ничего не сказала.

Она решила, что спровоцирует выкидыш, и вчера ночью сообщила Джону, что хотела бы прервать беременность, если все же зачала. Может, самое лучшее будет обратиться к Биллу Роландсу, их врачу и другу. Джон отреагировал равнодушно, и было невозможно понять, что он на самом деле думает. Однако Сьюзен понимала, что этот ребенок разрушит их брак и что оставлять его нельзя.

Но теперь для нее все стремительно менялось. Этот врач сидел и писал, и от него исходила удивительная теплота. Сьюзен чувствовала себя так, будто учитель только что похвалил ее за блестящее эссе, и ей хотелось оправдать его доверие. Ее взволновало зрелище зародившейся в ней жизни. Она испытывала такую гордость!

Сильное чувство.

Она и не думала, что будет испытывать что-либо подобное.

Она не могла задать этот вопрос сейчас – она хотела спросить у доктора Ванроу, через какое время исчезнет опасность выкидыша. Перед глазами у нее стояло размытое изображение околоплодного пузыря. В нем растет ее ребенок.

Ванроу открыл ящик стола и вынул оттуда нераспечатанный одноразовый шприц.

– Сейчас я сделаю вам укол, – сказал он. – Не бойтесь, это всего лишь витамины, помогающие развитию плода.

Она закатала рукав блузки. Весь ее страх уколов испарился. Это нужно ребенку. Доктор Ванроу сделал укол и сказал:

– Когда будете уходить, поговорите, пожалуйста, с моим секретарем. Я бы хотел, чтобы вы раз в неделю приходили ко мне на осмотр – в удобное для вас время.

– Раз в неделю?

– Да, пока не кончится период риска.

– И сколько это?

– Около двух месяцев. – Он выбросил шприц в емкость для мусора.

Сьюзен опустила рукав. След от укола был едва виден.

– Можно я задам вам личный вопрос? – спросил доктор. – Как ваш муж относится к…

Сьюзен помолчала секунду.

– Ну, я думаю… – Она слегка покраснела. – Я… мы не занимались любовью с тех пор…

– Это из-за вас или из-за него?

– Я не уверена. И так и так.

Доктор улыбнулся:

– Непростая ситуация.

– Да, непростая.

– Но вы ведь сильная. Все разрешится.

Она улыбнулась:

– Да.

Ванроу записал что-то еще, затем вскинул глаза на Сьюзен:

– Как, по вашему мнению, муж воспримет вашу беременность?

– Не знаю, – ответила Сьюзен.

Она и в самом деле не знала.

30

– Мы заключили контракт! – сказал Гарет Джону. – Это фантастика, верно я говорю? За месяц мы получили девять заказов и могли бы получить десятый, если бы сами не отказались. Что происходит?

Они сидели в пабе. Джон пил пиво и курил сигарету, которую он стрельнул у Гарета. В последние три недели он так часто просил у своего партнера закурить, что тот каждый раз покупал вместо одной пачки две. Но это лучше, чем покупать самому. Пока он только стрелял сигареты, он мог считать, что еще не начал снова курить.

Сьюзен наверняка замечала, что от него пахнет табаком. Как-то вечером она сказала ему, что у нее больше не вызывает отвращения запах кофе: напиток перестал пахнуть жженой резиной, хотя по-прежнему имел металлический привкус; она также сказала, что от сигаретного дыма ее тоже больше не тошнит.

Может, это был скрытый намек? Но почему не сказать прямо? Проблема заключалась именно в этом: они не разговаривали, они стали друг для друга незнакомцами, случайно оказавшимися под одной крышей. Он понимал, что он настолько же виноват в этом, как и Сьюзен. А может, и больше. И он знал причину этого.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь: «Что происходит?», Гарет?

Гарет, одетый в красный пиджак и мешковатую зеленую рубашку, многозначительно посмотрел на Джона:

– Не отрицай, что это даже как-то жутко.

Джон молча затянулся сигаретой. Действительно жутко.