Роковые девчонки из открытого космоса

Он заколотил в дверь. Нет ответа. Все его соквартирники дрыхнут. Он слышал Игги Зардаста, своего бультерьера — тот примчался к двери, цокая когтями по неотделанным половицам прихожей. Игги исполнял номер «Невероятно Счастлив, Что Хозяин Вернулся» — царапал дверь, вилял и колотил хвостом, повизгивал с энтузиазмом не вполне напускным, но малопригодным для того, чтобы впустить Джейка в дом. Джейк вздохнул и побрел вокруг квартала к задам дома, перебрался через забор и выкопал запасной ключ из тайника под деформированным садовым гномиком.

Оказавшись наконец внутри, он почесал Игги за розовыми вислыми ушами и вдохнул знакомый аромат общего жилья — успокоительный мускус выдохшегося пива, немытой собаки, переполненных пепельниц, спящих тел, грязных тарелок и легендарного Пропавшего Банана. Ароматерапия. Как хорошо дома.

Джейк дополз до своей спальни. Выглядела она, как взрыв в прачечной–автомате. Грязная и чистая одежда похотливо совокуплялась кучами на полу или же лениво нежилась на шатком трехногом стуле, который Джейк изъял со «Свалки Темпи»[46]. Не покрытой трусами, футболками, старыми пиджаками, ретро–рубашками, носками и джинсами в комнате оставалась только вешалка для одежды у стены — с нее в состоянии матерой безработицы свешивалось полдюжины плечиков. Джейк разгреб тропу к матрасу ногами. Тяжело рухнул, взбудоражив целые колонии пыльных вшей, перепугав пару совокуплявшихся тараканов, досадив блохе, у которой и так было паршивое настроение — с тех пор, как она куда–то задевала Игги двумя днями раньше, — и вообще сильно потревожив хрупкий экологический баланс комнаты. Джейк довершил неистовства тем, что скинул ботинки. Воспоследовавший запах подхлестнул все местные формы жизни, и они наперегонки бросились к двери.

Голова Джейка кружилась, будто виниловый диск на проигрывателе. Сорокапятка на 78–ми. «Олвин и Бурундуки»[47] на спидах.

С того самого мига, как он обнаружил себя на Кинг–стрит, Джейку хотелось лишь одного — спать. В ту же секунду, когда голова его рухнет на подушку, он вырубится, как электролампочка. Однако свет не выключался. В мозгу воспроизводились фрагменты галлюцинаций. Но по мере того, как в систему просачивалась трезвость, что–то подсказывало Джейку: то, что он припоминает, — не просто галлюцинация. Хорошо, признал он, это реально. Это случилось. Он займется этим утром. Днем. Можно мне теперь поспать?

— А чего ж нельзя? — с откровенным облегчением ответила Сонная Фея, в нетерпении витавшая над его постелью. Мог бы и сразу спросить. Поглядев на часы и покачав головой, она сыпанула сонной пыли ему в глаза и вылетела в окно на следующую встречу, куда уже опаздывала. Сушки. Ну почему у них обязательно все так сложно? И опять–таки, заносчиво подумала она, появляются такие люди, как тот парень на улице с утра. В фей он, видите ли, не верит. Пфф. Посмотрим, удастся ли ему теперь когда–нибудь заснуть.

А во сне Джейк нежился в зеленых полях под изумрудными небесами. В воздухе полуденной луной витал мягкий рот Бэби, а ее эротичный тягучий прононс плел росистую дымку вокруг Джейковой головы. Сколько ни тщился он понять, что она ему говорит, — не мог разобрать ни слова. Он потянулся к ней и поймал за ногу. Изысканно маленькую, пухлую, розовую и с семью пальчиками. Джейк окаменел, застонал и кончил в простыни.

§

Примерно в половине третьего того же дня Джейк — голова как хорошенько пережеванный теннисный мячик Игги, кишки словно отыскали Пропавший Банан — обернулся полотенцем и поспешил по коридору в туалет. Уселся и машинально потянулся за экземпляром «Войны и мира», жившим на полке с банными принадлежностями. Но быстро его отложил — под раковиной он засек старый номер журнальчика «Навыки агрессивного вождения». В «В–и–М» он до сих пор не продвинулся дальше второй страницы. Это ничего. Прочтет, когда состарится. Пока же он вполне счастлив, увлекшись размышлениями редактора «НАВ» о том, почему он такой обсос в постели. Джейку немного полегчало. Не отрывая глаз от страницы, он пощупал стенку и сжал в пальцах картонную трубку.

— Парни! — взревел он. — Ку–ку! Кто–нибудь дома? — Помолчал и вздохнул. — Ну почему, как моя очередь хезать, никогда не бывает билетов?

— Все бы ныл, ныл и ныл, — заметил Тристрам, как раз случайно проходивший по коридору мимо двери. — Не надевай штаны. Погляжу, не осталось ли у нас запасных катышей в чулане.

И Тристрам убрел прочь — прямо в стенку, отскочил от нее, вошел в другую, затем дал крен, тем самым проложив себе курс к чулану. Он притворялся, будто находится внутри пинбольного автомата.