Роковые годы

В 1904 году Троцкий писал так: «Там, где надо было связать, скрутить, накинуть мертвую петлю, там на первом месте выступал Ленин»[147].

Сталин не был из «первых» по развитию; зато выделялся самомнением и аморальностью.

Охранное отделение окружило эту организацию тесным кольцом провокаторов. Имена Малиновского, Шурханова, Черномазова, Романова, Житомирского давно преданы широкой гласности. Я назвал только нескольких из тех, кого полиция ввела в Центр. Множество других, разбросанных по России, обнаружились впоследствии или просто пропали без вести. В одном Петербургском комитете из 7 членов 3 состояли на службе у полиции.

Провокаторы пользовались доверием Ленина наперекор чужим мнениям[148]. Они в корне подрывали его революционную работу, которая имела в основе, как упомянуто выше, заговорщицкий характер. Провокаторы подталкивали Ленина на эксцессы, которые вызывали неизбежные репрессии министерства.

Директор Департамента полиции играл по открытым картам. Шеф жандармов мог поздравить своих подчиненных: социал-демократическая партия была расколота; меньшевики, опасные идеей широкого, открытого движения, оказывались лишенными не только денег, но и большей части организаций на местах. Деньги Ленин тратил через провокаторов; через них же пересылались его брошюры, подавляющая часть которых попадала в Охранное отделение. Там их либо бросали в камин, либо использовали в целях дальнейшего сыска. Те немногие, кои доходили по назначению, составляли ничтожную часть литературы, выпускаемой другими партиями.

Приезжие агенты Ленина сопровождались по пятам агентами полиции. Заговорщицкие организации на местах подвергались повальному разгрому, а члены их ссылались в Сибирь. Последние удары остатки партии получили с началом войны, когда была арестована фракция большевиков Государственной Думы, а в ноябре 1914 года – несколько большевиков, созванных на конференцию в Озерках.

После этого логического результата, к которому привел захват Лениным партийной организации, участие его в русском «освободительном» движении фактически прекращается, если не считать нескольких листовок, случайно перекинутых в Россию, листовок с тезисами, пораженческие идеи которых совсем не отвечали настроению всего народа.

До последних дней большевики испытывают острое желание приобщиться к лаврам февральской революции, чтобы рассказывать народу о своих «заслугах» по свержению царского престола. Однако дальше острого желания за 20 лет вопрос не продвинулся. Троцкий делал отчаянные попытки сорвать для большевиков хотя бы несколько лавровых листков; но, читая его описания, только видишь, как он от них удаляется, как противоречит сам себе, когда говорит, что «старые большевики были обречены на поражение, ибо защищали тот элемент партийной традиции, который не выдержал исторической проверки»[149].

Как база, у Троцкого известное объяснение большевиков, что престол свергла только масса – рабочие и крестьяне.

После этого один за другим тянутся факты, размывающие всю базу: экономическая стачка женщин 23 февраля, забастовка текстильщиков, «вопреки прямым директивам»; военные власти, которые «отчасти недооценивают то, что происходит»; «семь револьверов русских главнокомандующих», приставленных к виску императора; переговоры со Ставкой Родзянки, участие Государственной Думы до и после переворота: значение Таврического дворца, куда стекаются рабочие и солдаты[150]. Особенно живописны его воспоминания, как уцелевшие в Выборгском комитете большевики предполагают 26 февраля призывать к окончанию стачки, а на другой день им вдруг, как снег на голову, выбрасывается на улицу восставший Волынский полк. Столь же характерны первые шаги всех старых большевиков, вернувшихся из ссылки, когда 30 марта 1917 года они голосуют за формулу меньшевиков об условной поддержке Временного правительства и только смущены перспективами побед буржуазии, которые рисует им все тот же Нахамкес.

Троцкий не упомянул, что Советы – органы большевистской власти – были собраны меньшевиками, теми самыми меньшевиками, которых Ленин за границей «систематически оглашал поименно в печати», то есть предавал Охранному отделению[151].