Роковые иллюзии

Наконец Орлов получил свою компенсацию за сотрудничество с подкомитетом по внутренней безопасности, когда 20 июля 1956 г. законопроект, дающий ему право на постоянное проживание, был подписан президентом Эйзенхауэром и стал законом. Орловы так никогда и не стали американскими гражданами, но они победили в затяжной борьбе с ФБР, и самые важные секреты генерала по-прежнему остались неразглашенными. Не раскрыл он их и в ходе второго своего появления перед подкомитетом по внутренней безопасности в феврале 1957 года, где привел в возбуждение сенаторов, рассказав историю о том, как он тайно вывез в Россию весь золотой запас Испании. И в этом случае это вновь позволило отвлечь внимание от его роли в сталинской чистке рядов испанских марксистов. Допрос проходил по-джентльменски, что дало возможность Орлову отрицать обвинения в связи с его деятельностью в Испании[812].

Как Орлов впоследствии будет заверять Феоктистова, ничто из того, что он раскрыл американцам, не могло причинить какой-либо ущерб оперативной деятельности советской разведки. Даже если и подозревали, что Орлов приложил руку к разоблачению Зборовского, это не было бы сочтено сокрушительным ударом для советских агентурных сетей, поскольку к 1945 году его перестали считать активным агентом. В своих показаниях перед сенатским подкомитетом, как и в ходе допросов следователями ФБР и Службы иммиграции, Орлов скрыл действительно важные секреты за мастерски возведенной стеной полуправды и полулжи. Он еще раз доказал свое прежнее мастерство в искусстве использования дезинформации в качестве и оружия, и щита. Орлов скажет впоследствии Феоктистову, что было сравнительно нетрудно обмануть американцев относительно деталей его собственной карьеры, поскольку они поверили сенсационной истории, которую он рассказал им о Сталине[813].

Орлов преувеличил значимость Зборовского, хотя на самом деле, как показывают советские документы, она была не столь высока. Этим он способствовал созданию уверенности в том, что он сделал важнейшее разоблачение и тем самым внес вклад в расследования конгресса. Как показывают протоколы его допроса в ЦРУ, проведенного для французской службы безопасности в 1965 году, Орлов даже десять лет спустя все еще был способен ввести в заблуждение, выдвинув дискредитирующие обвинения против Даллинов, предупредив, что профессором «без его ведома могла управлять в своих интересах и контролировать его советская служба». Более того, он даже заявил, что Даллин и его жена принадлежали к «троцкистским элементам», которые «делали вид, что помогают» властям США, однако в их ряды «глубоко внедрились, а может быть, и сейчас внедрены советские агенты»[814] (см. Приложение III).

Насколько удалось Орлову ввести в заблуждение следователей, видно из того факта, что один из них по фамилии Рамсей, автор отчета о допросе, отмечал, что «Орлов считает, что Зборовский продолжает участвовать в советских операциях в Соединенных Штатах и что отношения между Зборовским и Даллинами представляют из себя взаимосвязанность и продолжают оставаться важными»[815].

Как ясно показывают советские документы, Орлов «делал вид, что помогает» властям США, преувеличивая значение Зборовского и вводя их в заблуждение своим ловко закрученным объяснением того, как он узнал о зловещей деятельности Марка. Письмо с угрозой разоблачения, написанное им в 1938 году Ежову, где упоминается «Тюльпан», ясно показывает, что он знал о Зборовском все. В приложении к письму он угрожал разоблачить «всю работу, проделанную «Тюльпаном» и «Гаммой» [Борис Афанасьев, куратор Зборовского в Париже]». То, что он лгал, утверждая, что не знал, кем был Зборовский, подтверждается еще одним письмом того времени, хранящимся в досье Орлова[816]. Письмо было от «Фина» (псевдоним Георгия Николаевича Косенко, который был резидентом в Париже в 1938 году под фамилией Кислов). В сообщении Центру от 19 августа, то есть через месяц после исчезновения Орлова из Испании, Косенко, называя Орлова «Беглец» (псевдоним, использовавшийся НКВД до того, как от плана его поиска отказались), пишет: «Как объяснить тот факт, что две страницы рапорта «Тюльпана» оказались в руках у «Беглеца»? Он [Орлов] был в контакте с ним примерно в течение полутора месяцев в конце 1937 года»[817].