Роковые иллюзии

Инструкции, полученные Орловым, знаменовали сдвиг в политике Центра в отношении лондонской резидентуры. Он должен был взять на себя прямое руководство нелегальной группой и в качестве резидента отчитываться непосредственно перед Москвой. Первоначально полученные указания предписывали ему организовать для себя базу в Копенгагене, откуда, как предусматривалось, он будет руководить не только сетью в Великобритании, но и операциями в государствах Балтики, с территории которых британская разведслужба контролировала работу своих агентов, действующих в СССР[217]. Однако еще до того, как Орлов в первый раз прибыл в Англию через Стокгольм, сойдя на берег в порту Гарвич 15 июля 1934 г., начали возникать трудности с осуществлением руководства из Дании деятельностью «нелегальных» сетей в Великобритании. Немалую трудность представляло начало в Англии новой операции, предусмотренной в седьмом пункте письма с инструкциями Орлову. В нем сообщалось, что группа Рей-фа только что завербовала еще одного британского агента.

«К моменту отправки вам письма, — сообщал Центр, — мы получили от «Марра», который в данное время находится в Копенгагене, следующую телеграфную информацию: „Группой завербован сын англо-агента Филби, советника ибн-Сауда"»[218].

Гарри Сент-Джон Бриджер Филби, которого близкие друзья называли Джеком, бывший советник британского правительства, являлся одним из известных арабистов тех дней. Перспектива ввести его сына в агентурную сеть немедленно заставила руководство НКВД уделить особое внимание операции по вербовке, причем не только потому, что его отец являлся в то время советником короля Саудовской Аравии. Руководство ошибочно полагало, что он, по-видимому, является также агентом Британской секретной разведслужбы. На самом же деле Филби-старший был уволен из Министерства по делам колоний в 1924 году за «разногласия» с правительством, как об этом говорилось в конфиденциальном отчете МИ-5, где указывалось, что он «неоднократно проявлял демонстративное неподчинение официальной политике»[219].

Сент-Джон Филби, сын цейлонского чайного плантатора, был по натуре большим оригиналом. Через всю жизнь он пронес любовь к Аравии, послужившую причиной глубокой личной неприязни к действиям британского правительства. В конечном счете это привело его к отказу от христианской религии и переходу в мусульманство, и он, приняв имя Абдулла, взял в качестве второй жены саудовскую девушку-рабыню. Сент-Джон Филби никогда не скрывал от сына своего презрения к британскому правящему классу и демонстративного отказа от его манерных принципов, когда они вступали в противоречие с его личным высшим предназначением. Парадокс двойственной лояльности отца, как об этом говорится в архивных документах НКВД, был унаследован сыном, который к двадцати годам уже был полон решимости не следовать фамильной традиции двойственности.

Гарольд Адриан Расселл Филби родился в Амбале (провинция Пенджаб), в первый день нового 1912 года, когда его отец служил в Индии. Его прозвали Ким в честь бойкого мальчишки, выросшего среди индийцев, который был героем рассказа Редьярда Киплинга о беззаветном храбреце-шпионе того же имени, и Филби-младшему суждено было стать подражанием книжному герою. Его детство прошло в атмосфере обожания знаменитого отца, который чаще всего был в отъезде, исследуя пустынную часть Аравии. Одержимости отца чуждыми, но привлекательными прелестями ислама будет соответствовать страстное увлечение его сына коммунизмом, что явилось кульминационным пунктом его политического неповиновения, возникшего и окрепшего во время обучения в «альма матер» отца — Вестминстерской частной школе и в Тринити-колледже в Кембридже.

Ким Филби бросился в объятия коммунизма, подобно многим людям его поколения, отнюдь не по причине нищеты или социальных лишений. Он происходил из привилегированных слоев и получил образование в заведении для британского правящего класса, и это на всю жизнь наложило на него отпечаток. Хотя молодой Филби воспринял чуждую политическую философию, он, подобно своему отцу, который сохранил членство в лондонских клубах, никогда не отрекался от элементарных удобств. Будучи в отставке в Москве, он признавался, что тоскует по удобствам жизни английского джентльмена — глубоким кожаным креслам клубов на Пэлл-Мэлл, по горчице Колмана и ворчестерскому соусу, — и с каким-то религиозным рвением регулярно разгадывал кроссворды в «Тайме», который приходил к нему с однодневным опозданием[220].