Роковые таблички (СИ)

Максим смотрел за стремительной агонией Топора, будто в кошмарном сне. С одной стороны, ничьей смерти он не желал так горячо, с другой – сознание, что это чёрное дело сотворили его руки, леденило его изнутри, как случайно проглоченный кубик льда из коктейля. Но шок от собственной решимости и жестокости быстро прошёл. Одна мысль заставила Максима собраться и сжать покрепче рукоять ножа – ведь он до сих пор находился в комнате полной лесопоклонников. Они в любую секунду могут броситься на того, кто убил одного из их вожаков.

Максим, вытянув руку с клинком перед собой, смотрел на общинников. Пока никто из них не показывал готовности вступить с ним в схватку. Не было заметно и желания навалиться скопом на парня с ножиком, и обездвижить его в один момент. Похоже, все ещё пребывали в некотором ступоре после случившегося на их глазах.

Максим водил ножом из стороны в сторону, давая понять, что готов дорого отдать свою жизнь. Как кот, загнанный в угол, превращается в тигра, так и мирного нрава человек, прижатый к стене плотным полукольцом противников, готов был жалить клинком, попробовавшим уже крови, любого, кто рискнёт приблизиться.

― Если кто попытается напасть – порежу на клочья, ― задыхаясь от волнения, прокричал Максим.

― А с чего бы кому-то на тебя бросаться? Этот урод уже всех в общине достал. С катушек съехал окончательно. Туда ему и дорога, правильно, мужики? ― Максим услышал из-за спины голос Антоныча. Мужики согласно загудели в ответ, подтверждая свою ненависть к Топору. Только сейчас Макс вспомнил о своём спасителе. Он обернулся и открыл уже рот, чтобы отблагодарить приятеля, но тот опередил его:

― Ты защищался, никто тебя за это не может судить. И даже я тебя удержать не смог. До сих пор не понимаю, как ты вырвался. Ну, что ни происходит – всё по воле Леших. Значит, такова их воля сегодня.

Максим не сразу, но догадался, что Антоныч не желает, чтобы общинники узнали, какова была его настоящая роль в смерти палача. Максим не стал размышлять, зачем Антонычу нужна эта таинственность, но прошептал одними губами, чтобы никто за спиной не мог услышать ни звука:

― Спасибо, братан!

Антоныч едва заметно кивнул в ответ, и тоже прошептал:

― Ножик себе оставь. Дарю.

Максим догадался, что Антоныч хотел бы скрыть от общинников свою роль в убийстве Топора. Раз так, то Максим ни словом не обмолвится о его неоценимой, в деле спасения его жизни, помощи.

Из толпы вышел Ярослав. Осмотрев труп, распластавшийся в луже натёкшей крови, он сказал:

― Ну, что ж – собаке, собачья смерть. Рано или поздно, этот гадёныш до всех, на кого зуб имел, добрался бы. А таких немало, потому что характер у покойничка был премерзкий. Пока в лагере, задницу лишний раз почесать боишься – вдруг не так поймут, и к Топору на экзекуцию запишут. Однако, Ведущий его очень ценил, и теперь будет в ярости.

Максим и сам прекрасно понимал это.

― Ты прав, бригадир. Только я не собираюсь обратно в лагерь – я вот куда пойду, ― Максим вытянул из-за пазухи ещё одну табличку, из тех, что взял на площади. Он протяну её Ярославу.

― У меня есть предчувствие, что там находится человек, который очень мне дорог. Дороже всех в этом мире.

Бригадир повертел в руках исчерченный маркером кусок фанерки, и покачал головой:

― Если верить карте, то идти туда довольно далеко – пешим ходом неделю, не меньше. А сейчас, по снегу и короткому свету, и того больше. Да и не забудь – кругом рыщут голодные людоеды. Одичавшие псы, опять же, не откажутся от человечинки. Сейчас одному путешествовать очень опасно.

Ярослав протянул табличку обратно Максиму, тот принял её и вновь заговорил:

― А почему одному? Мужики, пошли все вместе. Может, там, действительно лучше. Может, и в самом деле – Новый Мир. Вам не надоело на этих собраниях дрыгаться и исполнять любую волю Ведущего?

Общинники в ответ реагировали довольно вяло, но достаточно явно показывали, что их и так всё устраивает. Ярослав поддержал общее настроение:

― Ведущий – мужик с головой. Потому община с голоду не пухнет. А сейчас, когда ты занозу вырезал, чего не жить? А тебе скажу – не верь всему, что написано. В жизни всё, обычно, иначе выглядит. Ты, конечно, иди, раз такое дело, но мы вернёмся в лагерь.

Максим повернулся к человеку, сыгравшему только что роль его ангела-хранителя.

― Антоныч, ну а ты как, пойдёшь? Тебе то чего опять в общину возвращаться?

Антоныч искренне расхохотался в ответ.

― Как это чего? Во-первых, я тут присмотрел себе красотку одну из вновь прибывших. Попрошу Ведущего нас соединить – думаю, не откажет. А во-вторых, ― и Антоныч пнул бездыханное костлявое тело: