Роксана. Детство (СИ)

— Так я вчера, когда за сеном ходила, попросила соседку, чтобы пришла помочь в избе убраться. Она как только со скотиной управились, так и явилась. Солнце только-только взошло. Едва ли часов шесть было. И меня, оглашенная, подняла, и тебе выспаться не дала, — ворчала бабушка, одевая на меня платье, расплетая прибранную на ночь косу, чтобы расчесать волосы и переплести заново в красивую дневную, украшенную лентой. — Обиделась, сказала, чтобы больше не звала.

— Велика потеря, — отмахнулась я. — Мы её нанимаем, а не она нас, чтобы условия диктовать. Других позовём. А что мы сегодня кушать будем?

Глафира умильно взглянула на моё заспанное лицо и заворковала:

— Ксаночка-детка, кушать захотела, ягодка. Я сейчас, я быстро, — и метнулась к очагу. Зашуршала там, брякнула крынкой о крынку, звякнула чем-то металлическим и вздохнула горестно: — Ох, какая же я неуклюжая.

— Что случилось, бабушка? — я потянулась, разминая тело, спустила ноги с сундука. Высоко, до пола не дотянусь.

Но Глафира, увидев мои потуги, подхватила на руки и посадила на лавку к столу.

— Молоко вчера забыла на холод вынести, оно и скисло. Хотела было омлет сделать, а теперь как? — расстроенно опустилась женщина рядом со мной на лавку.

Она так искренне и глубоко переживала бытовые неурядицы, что мне хотелось встать и всё быстро исправить. Но пока самой никак…

— Ба, ты говорила, у нас мука есть?

— Да, осталось там сколько-то.

— А… — чёрт, а сода-то в эти времена, кажется, уже была. Вот только есть ли она в нашем доме? Ладно, попытка не пытка. — …сода пищевая есть?

— Есть, конечно. Я ею от изжоги избавляюсь.

— Тогда у нас на завтрак будут вкуснейшие оладьи! — захлопала я в ладоши и начала командовать. — Возьми миску поглубже. Да, эта подойдёт. Разбей два яйца, посоли немного. Вот, столько же, как вчера омлет подсаливала и размешай хорошо. Теперь… а дай-ка сюда простоквашу, пожалуйста. Ага… — из скисшего молока мог бы получиться замечательный творог, но есть хотелось сейчас, а с творогом возиться надо, да ещё и не своими руками, а Глафире диктовать. — Можно сыворотку слить и в свекольник добавить. Ты же свёклу из печи вынула? Теперь перемешать и в яйца добавить. Хватит-хватит! Мы с тобой столько сразу не съедим. Соду… хорошо бы уксусом загасить, но и так можно. Уксус есть? Так и вовсе отлично! Муку просей прямо в миску. Не знаю, смотреть надо. Может и хватит. Если что, ещё добавим. Тесто густое должно быть, как сметана. Сковороду на очаг и масла постного не жалей. Как масло раскалится, ложкой тесто выкладывай и следи, как бы не подгорели.

Сметаны у нас так и не было, зато был мёд. И отвар вкусный из сбора трав тоже был. Опознала чабрец, душицу и мяту, но вкусовые рецепторы решили, что микс куда богаче этих трёх знакомых трав. Сознанию хотелось крепкого кофе или хотя бы чёрного чаю, но где взять? Спасибо и за то, что не голодаем. Завтрак получился сказочным. Даже теста немного осталось.

— Ба, зажарь ещё четыре оладика и мёдом их сдобри, — попросила я Глафиру.

— Детка моя, ты не наелась? — всполошилась опекунша.

— Это для дела, — успокоила я женщину. — Ты меня сейчас на двор проводи да на солнышко, как вчера, посади. Миску накрой чем-нибудь, чтобы мухи не лезли на мёд.

— Ты кавалеров своих угостить хочешь? — по-доброму улыбнулась бабушка.

— Хочу. Они мне подскажут, к кому лучше обратиться за помощью. А то соседка слишком кичлива и криклива.

— Это да… Каждый день ходила, спрашивала, умерла ты или нет. Не поверишь, как хотелось ей ведро поганое на голову одеть, — грустно пожаловалась Глафира. — И лицемерна… Как только почуяла, что денег дать могу, так барыней величать стала. А до этого Фиркой называла. Змеища…

Что ж не представляю? Представляю и полностью одобряю такое желание. Единственный родной человечек между жизнью и смертью замер, а вместо сочувствия и поддержки вопрос: «Вмерла Санка?»

Утреннее солнышко пригревало, но не жарило. Да и рано ему ещё палить людей и землю. Может, в июле зноем разгуляется, вызывая у всего живого желание в тень спрятаться или в воду залезть в поисках прохлады. А сейчас пока ласкает нежным теплом, будит деревья, травы, цветы, призывает раскрыться, развернуться во всей красе. Хорошо весной.

— Будь здрава, Ксана!

Словно из-под земли вырос рядом со мной лидер вчерашней ватаги. Смотрит внимательно, а крылья носа прямо раздуваются, ловя аромат жареного теста и мёда.

— И ты будь здрав… — вздохнула, пора признаваться, что имени его я не знаю.

— Меня Тимофеем зовут. Мамка Тимкой кличет, дружки Тимом, — представился мальчик, поняв моё затруднение.

— Тимофеем звать стану, — подольстилась я. — А где друзья твои? Митька вчера не простыл?

— Сейчас придут, сама спросишь, — солидно ответил Тимка. — Да вон они… И Хорь с ними.

— Хорь? Разве есть такое имя? — удивилась я тому, как точно определила характер мальца. Подобные прозвища так просто не дают.

— Крестили его иначе, да только он не говорит как, — уже почти шёпотом объяснил мальчик. Видно, не хотел, чтобы подумали, что он слухи носит.

— Ксана, скаску скажешь? — не теряя времени, спросил Митька.