Роксана. Девочка у моря

— Как ни странно, мельничиха справилась без чьей-либо помощи, но ребёночек родился мёртвым. Похоже, от случившегося женщина умом окончательно повредилась. Немного пришла в себя и бросилась отмывать дом, пряча следы родов. Потом завернула младенчика в свою сорочку, прижала к груди крепко и прыгнула в воду. Каким-то образом течение тела сразу же под колесо затянуло, где они застряли. Через день мельник вернулся, заметался в поисках жены, но никто ничего не видел и не слышал. Присел отдохнуть, чтобы силы набраться и продолжить поиск, только не встал больше. Вот такая грустная история — умерли все.

То ли я так проникновенно рассказать сумела, то ли Прасковья с Аминой нечасто сталкивались с историями в стиле бразильских сериалов, но ревели они под моими недоуменными взглядами в три ручья. А я лишь несколько раз грустно вздохнула — вот она, закалка двадцать первого века!

Дождавшись, когда дамы успокоятся и хозяйка нальёт всем отвара, я, руководствуясь принципом «живым — жить», перешла к более насущным вопросам.

— Амина, всесторонне рассмотрев твою кандидатуру, я пришла к выводу, что лучшего управленца не найду. Исходя из вышеизложенного, я приняла решение, что именно ты возглавишь производство миндальной муки и изделий из неё.

Знахарка внимательно на меня посмотрела, потом медленно перевела взгляд на Прасковью.

— Думала, помимо татарского хорошо говорю по-русски, неплохо понимаю греческий, но из сказанного юной госпожой я мало что разобрала, — осторожно, явно боясь обидеть меня, пожаловалась она целительнице.

А я, обхватив голову руками, застонала: помяни двадцать первый век — он и проявится. И не в прогрессе и бытовых удобствах, а в уродливых канцелярско-бездушных фразах и в отношении к людям как к составляющим механизма. Механизма по добыванию денег.

М-да… крепко во мне сидит та прежняя Роксана Петровна, от которой я мечтаю избавиться. В обычной жизни особо себя никак не выдавая, она тут же появляется, стоит заговорить о делах, деньгах и прибыли.

— Амина, прости меня за дурацкую тарабарщину, с которой я начала разговор, — попыталась я исправить ситуацию. — Давай расскажу, что интересного увидела у вас в деревне и что с этим можно сделать, дабы люди стали жить лучше.

Знахарка, готовая слушать, согласно кивнула.

Ну вот! Могу же, когда захочу, — отметила я для себя и начала рассказ о ценности миндаля.

Глава 4

— Мне кажется, что ты была излишне сурова с Аминой, — наконец заговорила Прасковья.

Поднявшись на плато, мы остановились передохнуть и полюбоваться морем, искрящимся под ослепительными солнечными лучами.

Спорить не хотелось. Несмотря на то, что я два дня отлёживалась в доме знахарки, тело до конца не восстановилось, и подъём дался мне с трудом. Но дольше оставаться в деревне мы посчитали невозможным. Вот-вот должны были хлынуть обещанные уважаемым Хайдаром дожди. Путешествовать же по раскисшей тропе или размытой дороге — не самая удачная идея.

Уже сейчас небо разделилось на две части. Над морем светило яркое, тёплое, почти летнее солнце, а с гор тянуло промозглой сыростью, которую нёс туман и низкие тёмно-серые облака. Но пока о погоде можно не тревожиться, и сильной нужды торопиться нет. Духи обещали дождь только к вечеру.

— Она хорошая женщина, и мне кажется, ей можно доверять, — не отставала подруга.

Я вздохнула. В доме Амины я не могла вести откровенные разговоры, а на вилле Глафира мгновенно почувствует наше разногласие и пристанет с вопросами. Придётся объясняться здесь. Осмотрелась и, приметив высокий валун, способный защитить от ветра, дующего с гор, предложила Прасковье:

— Присядем? — хорошо, что мы в пальто и можно сесть прямо на землю. Устроились в затишке. Сверху солнышко греет, у ног Дружок развалился, только разговор недушевный будет. — Прости, подруга, но мне придётся напомнить, что в прошлой жизни я была старше тебя и опыта работы с людьми у меня больше, — начала я трудный разговор. — Амина мне понравилась очень. Иначе зачем бы я предложила ей возглавить весь проект. Но в процессе обсуждения всплыл один нюанс. Который и заставил меня взять с неё магическую клятву верности.

— Какой нюанс? — оторвалась от созерцания моря и непонимающе посмотрела на меня целительница.

— Скажи, если бы твоя доверенная лаборантка вдруг закрутила роман с магом, ведущим исследования в одном с тобою направлении, ты стала бы ей доверять?

— Нет конечно! — фыркнула подруга. — Не дура же я. Знаю, чем может это закончится. Бабы от любви глупеют до полной тупости. Попросит дурёху такой «возлюбленный» под любым благовидным предлогом вынести или скопировать журнал лабораторный, и та сделает всё, не думая о последствиях. А потом попробуй докажи, что это он у тебя украл идею, а не ты у него.