Рокси

Отец посоветовал попробовать мелатонин, но и эта гадость ничуть не лучше ромашки, потому что Айви от нее развозит, а заснуть она все равно не может.

И вот, едва минула полночь, Айви, убедившись, что родители спят, тихонько спускается на первый этаж.

В те дни, когда Айви вела себя наихудшим образом, родители запирали домашний бар на замок. К нынешнему времени, полагала Айви, они должны были бы построить титановый сейф или окружить подходы к бару красными лазерными лучами, предупреждающими, что дочка подбирается к алкоголю. Однако…

Айви вспоминает кое-что о цирковых слонах. Она слышала, что в старые времена, еще до выступлений активистов защиты животных, слонят держали прикованными цепью к колышку, вбитому в землю. Слонятам было не под силу выдернуть колышек. Но вот что странно: вырастая, слоны никогда не пытались освободиться, потому что помнили, что колышек вытащить невозможно.

Точно так же Айви никогда не пыталась проникнуть в домашний бар, потому что тот всегда был заперт. Но сегодня он оказался открыт.

Вообразите себе слона, который вдруг понял, что колышек хлипкий и не удержит его. Счастливое толстокожее вострубило бы «Аста ла виста, родной цирк!» и было бы таково.

Что же это значит? Что родители смотрят на Айви как на такого слона или что они доверяют ей теперь, когда она начала жизнь с нового листа? Или, может, они просто беспечны? Айви решает думать, что они ей доверяют; и поскольку ей не хочется их разочаровывать, крепкие снадобья исключаются. Ни джина, ни виски. Вместо них она берет нечто более изысканное — бутылку каберне. Ведь доктора, кажется, говорят, что бокал красного вина препятствует образованию тромбов? И в вине полно антиоксидантов, правильно? Значит, не пить вино плохо для здоровья. Айви находит красивый бокал и забирает все это в свою комнату. Там она прячется в стенной шкаф, чтобы ее возню не услышали родители (потому что даже еле слышный «чпок» вынимаемой пробки в ночной тишине может оказаться очень громким), и откупоривает бутылку.

Из-за всей этой секретности она чувствует себя преступницей, и это бесит, потому что Айви пьет не для того, чтобы надраться. Ей просто очень нужен полноценный ночной отдых.

АЙЗЕК

Коробка материализуется на пороге через два дня, как и говорил Чет, — со слегка неправильным логотипом «Амазона» и упакованной в полиэтиленовую пленку горсткой безымянных таблеток внутри. Таблетки оказались дороже, чем ожидал Айзек, — почти тридцать долларов за штуку. Вспомнив, что Чет говорил про старые видеоигры, Айзек выгреб свои запасы и выложил на eBay. А когда они не продались сразу, вошел в банк онлайн (Айзек знал отцовские пароли) и зачерпнул из денег, которые родители отложили на его образование. Он восполнит недостающее, как только продаст игры на eBay, так что никто ничего не заметит.

Он старается не думать о величине суммы. Задача становится легче, когда конвертируешь доллары в биткойны, которые, как ни крути, создают ощущение ненастоящих денег.

Наконец он может вздохнуть свободно. Он станет использовать таблетки с умом и только тогда, когда они будут нужны. Когда он почувствует, что действие предыдущей сходит на нет. Теперь он сможет предвосхитить атаку боли до того, как она обрушится на него в полную силу. Если он правильно рассчитает время, то ему даже не придется для этого просыпаться среди ночи.

Первую таблетку он проглатывает всухую. Целиком, а не половинку, как он это делал до сих пор. Ему начинает нравиться горечь, которую лекарство оставляет в гортани. Знакомый вкус. Вкус утешения.

И всё, похоже, устраивается наилучшим образом: через пару дней все его старые видеоигры проданы, и Айзек добросовестно отправляет их покупателям. Но вырученные деньги он в банк не возвращает.

АДДИСОН

Я работаю с Айви сверхурочно, и она становится несколько взвинченной. Все время как бы немного в панике. Это правда, что у нее почти все время болит голова. Правда, что она не может заснуть. И правда, что Ал, пропади он пропадом, помогает ей побороть бессонницу — побочное явление моей суперэффективности. Но если я намерен не выпустить ее из своей хватки и победить в споре с Рокси, мне нужно провести Айви сквозь это. Я должен убедить ее, что это ради ее же блага. Что, собственно, правда, до тех пор пока не становится неправдой.

Утром, до школы, Айви убирает комнату в стиле Мариэ Кондо[29]: все, что она не может куда-нибудь пристроить, отправляется прямиком в мусорное ведро.

— Я думаю, мы проводим вместе слишком много времени, — заявляет она, выщипывая из ковра крохотную ниточку.

— Я думал, тебе нравится убирать свою комнату.

— Нет, это тебе нравится убирать мою комнату. — Она на взводе, будто все ее внутренние электроцепи готовы взорваться. Но они не взорвутся. Они под высоким напряжением, однако ее мозг с этим справится. Ее надо только подбодрить.

— Зато посмотри на результат! Не комната, а загляденье! У тебя все в полном порядке: и комната, и шкаф, и жизнь.