Роксолана и Сулейман. Возлюбленные «Великолепного века»

То, что в «Датском королевстве» что-то неладно, было замечено наиболее прозорливыми государственными деятелями и мыслителями Турции еще во времена Сулеймана Великолепного, когда, казалось, империя находилась в зените своей славы и ничто не угрожало основам ее процветания. Еще Лютфи-паша, великий визирь Сулеймана, в своем сочинении «Асаф-наме», как писал М. С. Мейер, «прозорливо изложил круг вопросов, ставших узловыми для османских общественных деятелей конца XVI–XVII в.: рост дефицита государственного бюджета, кризис тимарной системы, укрепление позиций чиновно-бюрократической знати и торгово-ростовщических элементов, ухудшение положения райя в результате роста налогового бремени и произвола землевладельцев…».

Турция XVI века была типичным традиционным обществом, в хозяйстве которого главную роль играл аграрный сектор. От процветания турецкой деревни зависело процветание империи. Турция в XVI веке переживала подлинный демографический взрыв, но развивавшееся по экстенсивному пути сельское хозяйство, равно как и городская экономика, оказалось не способным поглотить растущее число рабочих рук, и это неизбежно вело к усилению социальной напряженности. Но завоевания практически прекратились уже в последние десятилетия царствования Сулеймана Великолепного. Тогда Османская империя если чем и прирастала, то только отдаленными территориями в Северной Африке и на территории Иранской империи Сефевидов, которые из-за наличия обширного мусульманского неосманского и даже нетюркского населения не могли стать зоной османской колонизации. А только османское или отуреченное население империи, располагавшееся почти исключительно в Малой Азии и на Балканах, составляло основу турецкой военной мощи.

Новые походы требовали изъятия из деревни все новых и новых ресурсов – людских, материальных и финансовых, – что подрывало сельское хозяйство империи.

Главное же, завоевания турок в Европе прекратились потому, что возросло сопротивление их противников. Завоевания же в Азии и Африке практически не увеличивали военную мощь Османской империи, поскольку армии покоряемых народов стояли на гораздо более низкой ступени развития, чем турецкая армия, и в турецком войске могли играть лишь вспомогательную роль. К тому же они неохотно сражались за пределами своих территорий. Таким образом, азиатско-африканская часть империи все больше превращалась в обузу, выкачивающую силы и средства из Малой Азии и Балкан.

В Алжире, в частности, существовавшем за счет торговли и пиратства, местная община моряков пополнялась и выходцами из Европы, разбойниками и авантюристами: сицилийцами, генуэзцами, неаполитанцами, испанцами и даже англичанами. Позднее, в конце XVII и в XVIII веке, это космополитическое братство стало известно в Европе под именем пиратов с Варварского берега.

Османская империя уже не контролировала ни Средиземное море, ни свои африканские владения.

Между тем в середине XVII века в Европе были построены громадные океанские парусные корабли с мощным артиллерийским вооружением. Ни турецкие, ни алжирские верфи таких кораблей не строили. Османская империя отставала от Европы уже на целый век. Когда эти морские гиганты – британские, французские и голландские – появились в Средиземном море, худо стало и османскому флоту, и магрибским пиратам. К 1700 году военные эскадры Османской империи полностью исчезли из прибрежных вод Алжира, Туниса и Триполи. Здесь господствовали пираты, но их активность шла на спад, и они больше не имели никакого отношения к Турции, разве что иногда добровольно помогали турецким султанам из чувства исламской солидарности.

Ко времени этих радикальных перемен в Западном Средиземноморье турецкий флот перестали бояться и в Восточном Средиземноморье. В Турции уже не умели и не могли строить корабли, способные на равных бороться с новыми кораблями и артиллерией европейцев. Сами турки грустно шутили: «Морские капитаны попрятались в женские корзинки для рукоделия».

Пол Рюкот зафиксировал этот перелом османского духа: «Турки, обеспокоенные ныне тем, что христиане противопоставляют им равную военно-морскую мощь и что с ними трудно вступать в открытые сражения, построили легкие суда с тем, чтобы им было удобно грабить, жечь и разорять побережье христианских стран и затем спасаться бегством. Они также наладили доставку солдат, снаряжение и продовольствие на Кандию (Крит) и другие завоеванные земли при помощи транспортных судов… Турки неохотно занимаются морскими делами, утверждая, что Аллах отдал море христианам, а им (туркам) – сушу».

Таким образом, уже в XVII веке турки вынуждены были на море обороняться от европейцев и постепенно переходить к тактике булавочных уколов по принципу «ударил (ограбил) – убежал».